Что дают статистические методы для понимания российских выборов?

Есть разные точки зрения на выборы: есть точка зрения политтехнолога, есть точка зрения наблюдателя, есть точка зрения политика. Я буду говорить о том, что видно со стороны чисел. Это интересно, потому что это модная тема под названием big data. Хотя здесь data не такой уж big на самом деле, но достаточно большой, чтобы из него можно было извлечь много интересной и содержательной информации помимо тех чисел, которые являются итогом выборов.

Что не так с числами, которые являются итогом выборов? Представьте себе, что у вас есть организация в 10 человек, и в ней средняя зарплата 19 тысяч рублей. Вот что это нам говорит? Это может говорить, что у нас 10 человек получают 19 тысяч рублей, а может говорить, что есть 9 человек с зарплатой 10 тысяч рублей и один с зарплатой 100.

Что это означает? Это означает, что средняя зарплата, выражаясь языком статистики, неустойчива к отклонениям: один отклоняющийся субъект сильно портит среднее. Вот результат выборов, который является как раз средним, неустойчив к различного рода отклонениям — в частности, неустойчив к различного рода манипуляциям с данными.

Но есть другие статистические показатели и другие подходы к обработке данных, которые позволяют понять, что на самом деле произошло или, по крайней мере, как устроены данные. Вот есть, например, слово «медиана», которое обозначает не среднюю зарплату, поделенную на всех, а ту зарплату, которая делит людей пополам.

Медиана в нашем случае будет 10 тысяч рублей, а не 19. Есть мода — это та зарплата, которую получают больше всего людей, она тоже более устойчива к искажениям, чем средняя. Но вот глядя на все эти данные — а поскольку их очень много, то с ними можно проделывать много содержательных манипуляций, делить их на группы, рассматривать по регионам и областям и так далее, — можно извлекать довольно много полезных и интересных данных.

Как проходили российские выборы, начиная с 1999 года?

Думские выборы 1999 года отличаются тем, что в системе ГАС «Выборы» от них осталось примерно 40% данных. Глядя на них, можно сделать вывод, что это, по-видимому, были самые чистые в смысле аккуратности подсчета выборы. Что происходит, когда мы начинаем манипулировать данными? Самый простой способ — это добавить бюллетеней просто, увеличить количество голосовавших, увеличить количество голосов за того или иного человека. В 1999 году такого рода манипуляций почти не видно. Единственная партия, для которой такое заметно, — это партия «Отечество — вся Россия» в Башкортостане, в Татарстане, в Мордовии и в других национальных республиках.

Потом наступил 2000 год. 2000 год — это первые выборы Владимира Владимировича Путина в качестве президента. Там было довольно много кандидатов, они были довольно содержательные, и, в общем, борьба была довольно активная. И это были, пожалуй, самые активные выборы во всей истории, которую мы сегодня обсуждаем, — центральный пик явки находился где-то на 65%. Но при этом в некотором количестве областей явка помимо пика на 65% достигала еще второго пика где-то в районе 100%. Это опять же были те самые национальные республики плюс некоторые области, в том числе, кажется, Саратовская (ее мы еще увидим в этом качестве). 2000 год — это начало той ситуации, которую мы будем наблюдать в течение дальнейших лет.

Манипуляции в 2000 году были не такими большими: за Путина было добавлено примерно три миллиона голосов. Но этих трех миллионов голосов хватило, чтобы не состоялся второй тур. Потом случился 2003 год, но дальше можно уже обсуждать только количество добавляемых голосов: в 2003 году из трех миллионов, по-моему, стало 4,5. Это были думские выборы, и сыграно это было в пользу «Единой России». В 2004 году случилась знаменательная вещь — этот ресурс централизовался; видно, как между избирательными участками с явкой 49,9% и избирательными участками с явкой 50% происходит резкий скачок. То есть 50% явки добывалось целенаправленно. Точно так же в аномальном количестве участков явка 75–80–85%. Это означает, что, по-видимому, ресурс модификации результатов выборов стал востребован; во-вторых, его как-то стали координировать.

И это было уже 8 миллионов добавленных голосов. Никакого реального успеха, реального вклада в результат Путина это не внесло, кроме того, что он получился очень высокий. Он получился на уровне 70%, но, правда, и противники ему тогда достались потешные: Малышкин из ЛДПР и Харитонов вместо Зюганова.

Потом наступил 2007 год, и машина развернулась в полную силу. Количество добавленных голосов можно оценить в 13 миллионов, и это сыграло важнейшую роль, потому что партия «Единая Россия» получила конституционное большинство. И это конституционное большинство позволило менять срок президентства, менять срок выборов в Государственную Думу и, в общем позволило делать многие вещи с конституцией. Потом случился 2008 год, когда, видимо, была дана команда выбрать Медведева любой ценой, и это было сделано очень некрасиво. Его и так выбрали бы, конечно, но накидали ему столько, что та самая пила с круглыми значениями на красивых числах, которую потом злые языки назвали «бородой Чурова» или «пилой Чурова», торчала так, что весь мир смеялся. И опять же это не сыграло какой-либо особой роли с точки зрения результатов выборов: Медведев выиграл бы и так, но он получил почти столько же, сколько Путин в 2004-м, хотя, конечно, кандидат был заметно более слабый.

Потом случился 2011 год. По объему манипуляций это было примерно то же самое, что в 2008-м, но они было особенно заметны на фоне более низкой явки и очень низкого реального результата «Единой России». Вот тогда случилось все, что случилось: массовые протесты, выходы на улицу с графиками и лозунгами. После этого в 2012 году была дана команда немножко убавить активность, и тут же на голосовании в Москве вернулась картинка 1999 года.

И после этого фальсификации чуть-чуть ушли в подполье. То есть было видно, что система начинает реагировать на общество, пытается как-то отползти в более комфортные для себя условия. Ну и после этого последовал 2016 год, который отличается в свою очередь тем, что на этих выборах была крайне низкая явка. В этот раз реальная активность избирателей находилась на уровне где-то 38%, и так же на уровне примерно 38% находилась реальная поддержка партии «Единая Россия» в большинстве регионов.

Манипуляции, которые при этом происходили, были перенесены из городов, от греха подальше, в более пыльные углы, там, где их хуже видно. То есть из заметных мест осталась Московская область, Казань, Уфа и Кемерово. В итоге получилось, что у нас на графике явки два горба с провалом. Один горб — это те самые 38%, а второй горб — 95%. И получилось так, что у нас Россия разделилась на две половины: в одной половине избрали «Единую Россию» с результатом 38%, в другой — с результатом 85%. Первая Россия — это 75% избирателей; остальные 25% избирателей выдали другую половину, половину голосов «Единой России». В результате у нас избирательная система сработала так, что четверть избирателей представляют половину парламента, а другие 75% — еще одну половину.

И еще одна вещь, которую важно заметить: манипуляции Дня выборов — не вишенка на торте, они скорее крем, потому что они как минимум трижды сыграли существенную роль в истории страны. Путин ходил бы на второй тур, Дума 2007 года не имела бы конституционного большинства и не могла бы менять президентские сроки (или могла бы, но только в коалициях, что тоже меняет сильно политический пейзаж). А Дума 2011 года не была бы таким, в общем, веселым принтером, которым она была. Так что нельзя сказать, что фальсификации — это вишенка; это важная часть нашего избирательного торта.

Как за 2000-е годы изменились технологии фальсификации выборов?

В самом начале 2000-х годов, судя по всему, просто происходило более-менее наивное подбрасывание бюллетеней. В 2004 году, помимо подбрасывания бюллетеней, прибавились какие-то административные усилия по увеличению явки. Возможно, это были какие-то подвозы людей в сельских местностях. И начиная с 2007-го появляются постепенно переписывания результатов от одного кандидата к другому. Понятно, что все эти вещи обкатывались сначала на местных выборах, потому что местные выборы — это другой уровень кандидатов, другой уровень контактов кандидатов с администрациями, с жителями и так далее. Потом появляются те самые КОИБы, с которыми непонятно что делать, поэтому они некоторое время считают честно. Потом на выборах 2012 года мы уже видим на видеозаписях, как люди начинают запихивать в КОИБ бумажки.

На выборах 2016 года в Уфе рядом с КОИБами ставили обычную урну и кидали в нее бюллетени, потому что КОИБ «может сломаться». Как объясняла местная администрация: «А вдруг он сломается, и что же мы будем делать?» То есть манипуляции на самом деле меняются. Ну и на этих выборах появилась одна очень тревожная история: начали рисовать правдоподобные результаты. В городе Тюмени, например, результаты очевидным образом нарисованные, потому что числа совпадают целыми четверками на участках. То есть у нас там четыре основные партии получают какие-то проценты, и эти проценты для четырех партий совпадают на десятках участков. Этого быть не может, это крайне маловероятное событие.

И это результаты не завышенные, это какие-то обыкновенные результаты! Там 38% за «Единую Россию».

После того как в 2012 году были поставлены видеокамеры, мы получили телескоп. Планета Уран была открыта давно, а в XX веке ее увидели в телескоп — примерно так мы увидели то, о чем много говорили до этого. Стало понятно, как происходят вбросы, как можно посчитать явку, реальную явку просто по количеству людей, которые вошли на избирательный участок, а потом сверить их с протоколом. То есть это добавило новый уровень прозрачности. И тогда это сыграло тоже очень большую роль в понимании масштабов проблемы.