Главная функция империи — поддерживать мир и правопорядок на контролируемой ею территории. Поддерживать с помощью непреодолимой силы. На протяжении четырех десятков лет после окончания Второй мировой войны Советский Союз более или менее справлялся с этой функцией, несмотря на то что периодически ему приходилось применять вооруженные силы для подавления антисоветских восстаний в странах Восточной Европы.

Главный соперник советской сверхдержавы, Запад, в лице Североатлантического альянса не мог и подумать о том, чтобы вмешаться в ход событий на территории советской сверхдержавы. Все изменилось тогда, когда советская сверхдержава начала дезинтегрироваться. Сначала от нее отваливается третий пояс, внешний контур империи, страны, объединенные в Организацию Варшавского договора. Одновременно на территории СССР возникают конфликты — где-то с многодесятилетней, а где-то и с многовековой историей.

Опасность гражданской войны

В 1990 году, выступая на съезде ВЛКСМ, Горбачев предупреждает: «Если же начнем делиться, то я вам прямо скажу: схлопочем такую гражданскую войну, такую кровавую бойню, из которой не выберемся все вместе. Это всем надо понимать и быть начеку. Ведь 60 с лишним миллионов людей живут у нас за границами своих национальных республик». Кровопролитные последствия распада империи хорошо известны истории. Только в XX веке после крушения континентальных империй в Европе после Первой мировой войны обрушились Турецкая и Австро-Венгерская империи. В результате конфликтов, последовавших за этими обвалами, погибли сотни тысяч человек, миллионы вынуждены были искать себе новую родину. После Второй мировой войны миллионы немцев вынуждены были покинуть свои дома в Восточной Европе, в Польше, в Чехии и переселяться в западную зону оккупации.

Роспуск колониальных империй после Второй мировой войны — британской, португальской, голландской — это череда кровопролитнейших конфликтов в странах третьего мира. Поэтому на этом фоне предупреждения Горбачева выглядели более чем уместными. Тем не менее, если мы вспомним, какие катастрофические ожидания царили среди советского населения в начале 90-х, распад Советского Союза оказался не таким кровопролитным, как рисовалось в публицистических кошмарах.

Отчасти это может быть связано с тем, что на год раньше начался распад другой социалистической империи, Социалистической Федеративной Республики Югославия. К концу 80-х наиболее преуспевающие части СФРЮ – Словения и Хорватия — твердо берут курс на независимость. В 1990 году о своей независимости объявляет Словения, и Югославская народная армия пытается силой помешать словенцам покинуть Югославию. Так возникает десятидневный конфликт. К счастью, достаточно быстро и без большого кровопролития его удается разрешить. Части Югославской народной армии выходят из Словении.

Куда более тяжелым и трудноразрешимым конфликтом выглядит конфликт в Хорватии. По своей старой социалистической Конституции Хорватия — это государство хорватов и сербов. Сербы составляют в Хорватии заметное и очень голосистое меньшинство, около 15%. В 1990 году Хорватия форсирует курс на независимость. Многие приграничные районы де-факто населены в основном сербами. Ситуацию усугубляет то, что по другую сторону хорватско-сербской границы у власти находятся не менее пламенные националисты — сербские. Слободан Милошевич, президент Сербии, последний лидер Сербской компартии, достаточно легко отказывается от коммунистических лозунгов и становится вождем сербского национализма. Сербия воспринимает себя как страна, находящаяся в кольце врагов.

Все это приводит к достаточно интенсивной, растянувшейся на четыре года войне между югославской народной армией, которая, по сути, становится армией сербов и черногорцев, и сначала слабыми, преимущественно полицейскими, но с каждым годом все усиливающимися подразделениями Хорватии. Собственно, хорватская война, закипающий конфликт в Боснии и Герцеговине, служит для лидеров советских республик хорошим наглядным пособием о том, как не нужно прекращать существование бывшей социалистической федерации.

Военные конфликты внутри СНГ

Осенью 1991-го часть российского руководства заигрывает с мыслью о предъявлении территориальных претензий другим советским республикам в случае неподписания нового Союзного договора. Речь идет об Украине и Казахстане. Но в итоге Борис Ельцин на время, как мы теперь понимаем, отодвигает «партию войны» в сторону, и после подписания соглашения в Беловежской пуще, после собрания лидеров 11 постсоветских республик в Алма-Ате, где принимается декларация о Союзе независимых государств, удается перевести трансформацию Советского Союза в переговорную плоскость.

В принципе, уже в этом акте заложена некая двусмысленность. Для Бориса Ельцина, судя по тому, что мы о нем знаем, создание СНГ (Содружества независимых государств) — это шаг к пересозданию Союза. Для президента Украины Леонида Кравчука — это способ и форма мирного развода.

1992 год — это год максимально резкого обострения во всех горячих точках, которые новые независимые государства унаследовали от Советского Союза. Начинается гражданская война в Таджикистане. Обостряется конфликт в Приднестровье, гражданская война в Грузии на фоне грузино-абхазского и грузино-южноосетинского конфликтов. Внутри самой России происходят кровопролитные осетино-ингушские столкновения, и назревает крупный и серьезный конфликт с отколовшейся от России Чечней.

В этот момент Россия берет на себя достаточно конструктивную роль миротворца. С помощью российских воинских контингентов, которые получают функцию миротворческих сил СНГ, удается со временем погасить кровопролитную войну в Таджикистане. Российские миротворцы становятся на линиях разграничения противоборствующих сил на территории Грузии. Впрочем, уже в это время у российского, как говорили тогда, миротворческого вмешательства появляется второе дно. Российская армия начала 90-х — это, по сути, урезанная версия демотивированной, плохо обученной армии последних лет существования СССР. Российские военные контингенты, которые участвуют в тушении межнациональных конфликтов на территории бывшего СССР, руководствуются не только прямыми политическими указаниями из Москвы, но и собственной мимолетной выгодой.

Типы военных конфликтов

Если попытаться классифицировать военные конфликты на постсоветском, постсоциалистическом пространстве по типам, то мы можем набросать примерно такую картину.

Один из видов конфликтов — это конфликт за сохранение державы. Сюда можно отнести столкновения в Словении, объявившей независимость. Сюда же можно отнести самые кровавые конфликты этого рода: Чеченские войны, конфликт в Косово, грузино-осетинскую и грузино-абхазскую войны 1992–1993 годов, конфликт в Приднестровье.

Другой тип войн — это войны за территориальное размежевание. Это войны, которые новые государственные образования ведут для того, чтобы защитить близкие по крови и языку этнические меньшинства на территории соседних стран. Это, конечно, в первую очередь сербско-хорватская война. Это война в Боснии. К этому же роду конфликтов можно отнести и Карабахский конфликт.

Гражданские войны. Это война в Таджикистане, война в Грузии. В последнее десятилетие существования СССР контроль над Таджикской Советской Социалистической Республикой принадлежал выходцам из двух кланов — ленинабадского и кулябского. И, собственно, война номинально велась между такой достаточно непривычной нашему современному уху демократически-исламистской коалицией с одной стороны и посткоммунистической номенклатурной коалицией с другой. По сути, это была война за новое понимание таджикской государственности. После шести лет боев, после десятков раундов переговоров война в Таджикистане заканчивается так называемым национальным примирением.

В Таджикистане погибло более 60 000 человек. Результатом этой борьбы стало, по сути, восстановление среднеазиатского статус-кво. Таджикистан как был, так и остается беднейшей страной на постсоветском пространстве, страной, которая контролируется и управляется жесткой рукой авторитарного лидера. Словом, обычный сценарий для Средней Азии.

Последствия Чеченской войны

Первая чеченская война — это конфликт, который, как мы сегодня понимаем, изменил траекторию развития сначала Российской Федерации, а затем и всего постсоветского пространства. В отличие от участия российских военных в конфликтах в горячих точках, это война, что называется, по выбору. Это сознательно сделанный российским руководством выбор в пользу маленькой победоносной войны. Это война, которую не поддерживали российские генералы.

Конец 1994 года, третий год глубокого экономического кризиса, черный вторник, макроэкономическая стабилизация по-прежнему далеко. И, судя по тому, что мне рассказывали кремлевские инсайдеры, у этой войны в высшем руководстве России было совсем немного сторонников. Во всяком случае, министр обороны Грачев был категорически против. Но в итоге возобладала точка зрения главы президентской администрации Николая Егорова и, как ни парадоксально это говорить, премьер-министра Виктора Черномырдина, запомнившегося в российской истории скорее как миротворец.

Плохо мотивированные, плохо обученные, плохо снабжаемые части российской армии в декабре 1994 года входят на территорию Чечни, и начинается кровопролитный штурм Грозного. Вопреки расчетам Ельцина, Чеченская война не оказывается ни маленькой, ни победоносной, и протянется она два года, переломив, по сути, политическую динамику в России, создав предпосылки для спроса на сильную руку, для сворачивания процессов демократизации, в отношении которых Россия некоторое время была лидером на постсоветском пространстве.

По разным оценкам, в Первой чеченской войне погибло от 55 до 120 тысяч человек — в основном, конечно, мирное население. Российская армия, несмотря на то что в ее лексиконе появился термин «точечные удары», наносила удары по площадям. И, собственно, второй срок президента Ельцина выглядит сегодня скорее как интерлюдия между Россией как фактором мира и стабильности и Россией как «либеральной империей».

Возвращение геополитики

Понятие «привилегированные зоны российских интересов» знаменует новый этап и новый тип войн на постсоветском пространстве. Это войны за расширение империи, войны за приращение территории. Первая война такого типа — это российско-грузинская война 2008 года, когда впервые после распада СССР Москва признает независимость новых государственных образований на территории бывшего Советского Союза. И, конечно, наиболее зрелая форма такого рода войн — это российско-украинская война 2014–2016 годов. И тот, и другой конфликты, в отличие от более кровопролитных войн постсоветского периода, будь то в Югославии, будь то в Таджикистане, — это конфликты двух несопоставимых по мощи противников.

После десятилетия нефтяного бума, после десяти лет быстрого экономического роста, после, наконец, военной реформы российская армия возвращает себе статус по-настоящему имперской армии, то есть армии, которая способна проецировать подавляющую силу на прилегающие к ней территории.

Избежать разморозки, пробуждения всех тех конфликтов, которые подавлялись авторитарными социалистическими империями, наверно, было невозможно в отсутствие той самой внешней силы, которая принуждала бы народы к поиску компромиссов, а не побед за счет соседей или за счет меньшинств в образовавшихся на обломках империи государствах. Собственно, об этом нам говорит и опыт Югославии, где десятилетие войн закончилось появлением нового внешнего якоря, новой внешней силы на Балканах — Европейского союза и НАТО. Этот опыт подсказывает нам, что и на постсоветском пространстве прекращение войн возможно только в случае появления нового центра силы. Будет ли это результатом интеграции постсоветских стран в североатлантические оборонительные структуры, будет ли это в результате наращивания Россией своего имперского мускула — нас ждут непростые времена, потому что те конфликты, которые мы унаследовали от наших предков, очень трудно решить миром.