Как возник и развивался проект чеченской независимости в начале 1990-х?

Независимая Чечня, возникшая совершенно неожиданно в 1991 году, — на самом деле проект чуть более ранний. Среди всех народов Кавказа это, пожалуй, единственный, у которого идея независимости, идея самостояния существовала до того. Хотя у чеченского народа такой памяти об антисоветском сопротивлении после войны, как у литовцев или у западных украинцев, не было, но нужно помнить, что, например, в Чечне последний абрек Хасуха Магомадов был убит в 1976 году. Он не просто прятался где-то, а он в 1974 убил начальника Шатойского райотдела КГБ. С другой стороны, чеченцы вроде бы очень неплохо интегрировались в советскую жизнь.

Парадокс: после возвращения из ссылки в 1957 году они столкнулись с проблемой огромной скрытой безработицы. Их не пустили жить в Грозный, где в промышленности уже работали те люди, которых туда переселили в 1944 году после депортации чеченцев и ингушей, — так называемое правовое население. Чеченцы были заперты в основном в сельских общинах и зарабатывали чем? Во-первых, просто адским трудом на приусадебных участках, а во-вторых, отдохничеством. Каждое лето бригады чеченцев отправлялись строить коровники по всей России.

И так уже случилось, что в 1991 году не были подписаны договора на строительство в селах всего того, что нужно было обычно строить. Несколько десятков тысяч молодых людей остались в Чечне. Кроме того, в 1990 году стало ясно, что с Советским Союзом что-то не так, что союзные республики не все лояльны к союзному центру. Возникла светлая идея противопоставить союзным республикам автономные республики: сохранить Союз, сделав для республик проблемными автономии. В конце 1990 года съезды и объявления о том, что у нас мощное национальное движение, мы хотим быть независимы, практически синхронно были устроены и местной советской властью, и местной партийной верхушкой, и независимым общественным движением. Одним из его лидеров был Зелимхан Яндарбиев, который, кажется, тогда был заведующим секцией детской литературы Союза писателей. Он сумел сагитировать и привезти в Чечню человека, авторитетного для всех чеченцев, сделавшего карьеру вне Чечни, — Джохара Дудаева, генерала, командующего соединением дальней бомбардировочной авиации.

Джохар Дудаев стал лидером Общенационального конгресса чеченского народа. Дальше — лето 1991 года, когда уже было провозглашено создание независимого чеченского государства Нохчийчоь. Август, когда партийная верхушка поддерживает путч ГКЧП.

Десятки тысяч решительных, склонных к скоординированной совместной деятельности людей вышли на улицы. Шабашничество очень хорошо тренирует навыки солидарности и координации в группах. Было кому брать власть, лежавшую на земле, и дальше — чехарда каких-то промежуточных образований между советской Чечено-Ингушской республикой и автономией с полной независимостью.

Дело в том, что в это время не было никакой скоординированной политики федерального центра в отношении Чечни. Кроме того, стало ясно, чего стоит советская жандармская машина. Пытались вводить чрезвычайное положение в начале ноября, даже перебросили в Грозный спецназ внутренних войск, но почему-то спецназ перебросили в Грозный, а оружие для него — в Моздок. Чеченцы, действовавшие быстро и решительно, фактически превратили спецназовцев в заложников, угрожая их взорвать и сжечь вместе с самолетами, и после переговоров было совершенно унизительное событие — по сути, депортация этого спецназа на автобусах из Чечни в Моздок.

Что такое представляла из себя независимая Чечня? Идея независимости была, готовых правовых и политических механизмов не было. Конституция Чечни и основополагающие документы многие были переписаны, переведены с эстонского. Говорят, что герб — лежащего волка — Алла Дудаева перерисовала не с рисунка одного из чеченских художников, а как жена офицера, которая всю жизнь рисовала что-то в офицерских клубах, взяла картинку из «Маугли».

Так или иначе, не задалось там с политической системой. Дудаев был избран президентом, был избран парламент. Дальше что случилось? А то же, что и в Москве: конфликт парламента с президентом. Дальше были переговоры в течение двух лет, в которых были делегации из России, из Москвы, из Грозного. Они до чего-то договаривались, но если делегация была послана одной ветвью власти, то другая ветвь власти очень нервно ее одергивала.

С другой стороны, сложилась ситуация, очень заманчивая для массы акторов. Например, если мы берем и качаем нефть в Грозный, говорим, что там заплатили таможенные пошлины, потом качаем ее в Новороссийск. Республика, по сути дела, отсечена от общероссийской банковской системы, то есть можно с фальшивой авизовкой явиться в Москву и получить наличку. Офшор — это прекрасно. Это было выгодно всему Кавказу, потому что дешевый рынок за счет рейсов из Турции.

На рынок в Грозный съезжались со всех окрестных краев, областей, республик. Известно, что Шамиль Басаев в 1992–1993 годах воевал со своим отрядом в Абхазии в составе сил Конфедерации народов Кавказа. То есть это была такая, как теперь сказали бы, гибридная война — одна из примерно пяти гибридных войн, которые Россия вела тогда: обучение, снабжение, но не прямое участие.

Почему Россия решилась на силовую операцию против Чечни?

16 ноября 1993 года был подписан и лег под сукно план Шахрая в отношении Чечни, план переговоров на фоне силового давления. Он был месяц спустя, когда начались судорожные действия вокруг Чечни. Пошли разговоры о блокаде железнодорожного сообщения. Кампания развивалась в течение года и привела к катастрофическим последствиям.

Дело в том, что в Чечне в 1992–1993 году проходило примерно то же самое, что и в Москве: противостояние между парламентом и президентом. Уровень политической культуры там был явно не выше, чем в Первопрестольной. Закончилось всё стрельбой, разгоном парламента, десятками жертв в июне 1993-го. Надо сказать, что первым, кто поздравил Бориса Николаевича с победой в октябре, был Джохар Дудаев, но в этих условиях, лишившись своих непосредственных оппонентов внутри столиц, два лидера оказались лицом к лицу.

Несдержанность на язык Джохара Дудаева, категоричность Ельцина и склонность силовиков все проблемы решать силовым путем привели к тому, что уже к маю 1994 года о переговорах можно было забыть, но Россия перешла к прямой поддержке антидудаевской оппозиции. Откуда она взялась? Это вот то самое последствие разгона парламента. Можно разогнать парламент, но оппозиция не исчезнет с земли. Опорой оппозиции в Чечне были Урус-Мартановский и Надтеречный районы.

«Если не хватает денег, давайте дадим еще и оружия», — решили в Москве. Оружие берут с радостью, но власть почему-то не падает в их руки. Давайте-ка мы теперь не только легкое стрелковое оружие, но и более сложные системы, может, даже с экипажами пошлем. У оппозиции появляются вертолеты, но и налеты вертолетов на предместья Грозного не приносят результата. Надо делать что-то более решительное, и осенью 1994 года это «более решительное» происходит. Во-первых, для оппозиции готовятся серьезные силы: 40 танков — батальон, по сути дела, но с российскими экипажами. Экипажи вербуются в подмосковных гарнизонах. Все это как-то собирается в Моздоке, технику принимают, потом идут на Грозный. Это случилось 26 ноября 1994 года. Параллельно с октября месяца в Главном оперативном управлении Генштаба, которым руководит генерал Квашнин, разрабатывается план военной операции в Чечне.

26 ноября 1994 года танки входят в Грозный. Вообще, чтобы построить колонну в 40 танков и ввести ее в Грозный — для этого нужно иметь недюжинные организаторские таланты. Может быть, за это даже можно поддержать тех, кто ввел столько танков в Грозный, но потом из танков стали вылезать и просить закурить какие-то абсолютно не чеченского вида ребята. Ситуация изменилась. Из противоборства разных сил внутри Чечни все обрело уже не призрачные, а вполне конкретные очертания внешнего военного вмешательства. И это отчасти спасло Джохара Дудаева, власть которого действительно не очень прочно держалась, вокруг него сплотились разнородные силы, которые до того его вовсе не поддерживали.

Десятки российских офицеров были убиты, десятки попали в плен. Возникла ситуация выбора, когда можно признать, что да, это наши офицеры, озаботиться их освобождением из плена, взять переговоры в свои руки и договориться, — или этого не делать. Министр обороны Грачев отказался от офицеров, и первые дни и недели их судьбой занимались депутаты Государственной Думы, поехавшие туда: Явлинский, например, ездил, предлагал себя в заложники вместо солдат на полном серьезе. Депутатам офицеров отдавали.

Каким было начало войны?

11 декабря 1994 года колоны российских войск пересекли административную границу Чечни. Надо сказать, эти войска собирались в огромной спешке со всей России.

Это было нечто катастрофическое. Например, генерал Эдуард Аркадьевич Воробьев просто отказался возглавить тогда эту операцию. В итоге операцию возглавили те, кто ее разрабатывал: генерал Анатолий Квашнин и его зам Леонтий Шевцов.

Начались бомбежки Грозного. Город не был эвакуирован. Город наполовину русский. Штурм обернулся катастрофой.

Экипажи танков и боевых машин, которые впервые увидели друг друга буквально за несколько часов до входа в город. Подразделения, не имевшие карт города и не знавшие его. Боевые задачи, поставленные за несколько часов до ввода мотострелковых и танковых частей в город походными колоннами. Все это не могло не привести к огромным потерям среди штурмующих.

Танки и боевые машины вошли в плотную жилую застройку. Там их жгли, подбивали. Они пытались сосредоточиться и укрепиться на вокзале, но из соседних пятиэтажных домов продолжали добивать. Колонны, которые шли к ним на помощь, расстреливали, пока они проходили город, а между тем в новостях сообщали, что город взят под контроль и что полевые кухни, стоящие на перекрестках, обеспечивают снабжение грозненцев горячей пищей. Ложь, ложь, ложь.

Эта катастрофа связана прежде всего с тем, что командующий группировкой, в которую входили 276-й полк, 131-я бригада, 81-й полк, Константин Пуликовский выполнил блестящий план, разработанный Квашниным, в точности: ввел колонну войск в город. На других направлениях генералы оказались либо не столь решительны, либо более самостоятельны. Так, Лев Рохлин, наступавший на другом направлении, вообще не вел свои войска по дорогам через населенные пункты. Он их провел через степи, через так называемую бурунную зону, и город брал тихо и постепенно, квартал за кварталом, выставляя блокпосты.

Вопреки утверждениям, которые сейчас были повторены во время грозненского процесса над украинцами, которые якобы воевали тогда в Чечне, тогда еще с пленными старались обращаться гуманно. Их лечили в подвале президентского дворца. Хирург Ислам Баширов делал операции и раненым боевикам, и раненым пленным российским солдатам. Хуже стало после 26 января, когда произошел первый большой обмен чеченцев с моздокского фильтрапункта на пленных из группы спецназа из 22-й отдельной бригады ГРУшников.

Чеченцы, привезенные на обмен с фильтра — как их ГРУшники ни пытались откормить и привести в человеческий вид, — слишком убедительно доказывали практики наших тыловых специалистов, бойцов второй линии. Вот с этого момента начались избиения пленных, с этого момента к пленным перестали пускать журналистов, матерей. Буквально накануне этого Олег Орлов и его коллеги из группы Сергея Ковалева в Черноречье сумели вот просто так освободить восемь солдат, к которым приехали матери.

Как развивалась кампания после того, как Грозный был взят?

Грозный полностью заняли где-то в марте, собрали тела. Война ушла в села.

Разумеется, российские военные тоже действовали по-разному. Самых исполнительных сменили более разумные. Тот же Лев Рохлин, генерал Иван Бабичев, который вел своих десантников к городу по гребню Сунженского хребта, а не через села. Рохлин брал город, как брали Берлин — то есть разрушая его. Ну, так работают военные. Но дальше-то что? Дальше выяснилось, что военной победы нет, а февраль месяц наступил. Приближалось послание президента Федеральному собранию, для которого звуки войны, доносящиеся с Кавказа, были плохим фоном.

И вот — та-там! — накануне этого послания объявляется перемирие, начинаются переговоры, которые длятся, пока Ельцин не зачитывает это самое послание. На следующий день переговоров уже нет, чеченскую делегацию в Ингушетию не пускают, война продолжается.

Что такое война в селах? Брать село за селом? Заключают отдельные соглашения с населенными пунктами. Соглашение более похоже на условия, которые предъявляют заложникам: на каждый выстрел из вашего села мы ответим бомбами и артиллерийскими ударами. Такие листовки раскидывали в западной Чечне, например.

7 апреля 1995 года началась первая самостоятельная операция сил МВД в селе Самашки. Там были несколько боевиков, которые, отступая, сожгли один танк, были убитые среди спецназовцев. На следующий день прошла карательная операция. МВДшники прошли и оставили за собой более ста трупов гражданских. Подробно исследованы обстоятельства гибели каждого. На домах нет следов выстрелов, дома сожжены, люди убиты. Трупы сожжены ампулами от фугасных огнеметов «Шмель».

Очень убедительно. После этого боевики из сел, как правило, уходили, но там, где, как в Бамуте, ушли не боевики, а жители, сопротивление затянулось больше чем на год. Бамут взяли только в мае 1996-го. А тем временем опять наступает очень неудобный период — 1995 год, 40 лет Победы. В Москву собираются иностранные делегации, для которых опять-таки не очень желательно слышать доносящуюся с Кавказа канонаду, и в конце апреля Ельцин объявляет прекращение огня. Идут разговоры о переговорах, но все заканчивается после 10 мая: начинается решительное наступление в горы, в Веденский и в Шатойский районы.

Собственно, разговоры наших генералов о том, что у них украли победу — дескать, вот только они победили, как тут политики где-то там в тылу начинают свои закулисные переговоры и продают победу чеченцам, — объясняются очень просто. Эти странные для всех перерывы в войне были вызваны сугубо московскими причинами: с парламентом поговорить, Клинтона принять. Точно так же, как сугубо московскими причинами объяснялось начало самой войны.

Как война перекинулась на территорию России?

Успешное наступление в горы (чеченские отряды отступили практически к российско-грузинской границе) выдавило эти отряды на территорию России, где войны не было. 14 июня 1995 года Шамиль Басаев со своим отрядом захватил больницу в Буденновске.

На самом деле у Басаева не то чтобы всё пошло правильно. Во-первых, они ехали на нескольких КАМАЗах. Один из КАМАЗов сломался, пришлось чинить. Они бы раньше приехали, если бы не пришлось чинить КАМАЗ. Во-вторых, попались правильные милиционеры. На блокпосте Прасковеи Басаеву с компанией не удалось проехать, используя самопально покрашенную в милицейские цвета машину «Жигули» и, как они утверждают, деньги, выплачивавшиеся постовым в других местах. Не помогло и разрывание рубашки на груди: «Да мы едем из Чечни. Да мы везем груз-200. Да мы вас всех готовы здесь положить, тыловых крыс!» Ну вот у Прасковеи их задерживают и сопровождают к райотделу в Буденновск. Дальше полторы сотни боевиков, выскочившие из этих КАМАЗов, берут штурмом райотдел, а потом начинается ад, потому что захватывают заложников на улицах, в домах, на рынках, машины останавливают. Тех, кто пытается бежать, тех, кто сопротивляется, тех, кто медлит, расстреливают на месте. Людей гонят как скот, собирают на центральной площади, ставят рядом бензовоз, говорят, что взорвем к чертям. Меж тем у Басаева уже есть раненые, которых отвозят в больницу. Басаев и его люди гонят заложников в больницу. Вместе с врачами, пациентами и их родственниками набирается более полутора тысяч человек. Туда перебрасывают спецназ, появляются министр внутренних дел, глава Федеральной службы безопасности, Степашин. Ну, что делать? Готовят штурм под разговоры о переговорах. Журналистов не пускают до тех пор, пока Басаев не расстреливает военных, выявленных им среди заложников.

В Буденновск без какого-то определенного плана летит группа Сергея Ковалева: просто потому, что, может быть, удастся понять, что происходит, может быть, удастся что-то сделать. Между тем какие-то провокаторы рассказывают, что в больнице идут расстрелы заложников, что женщин насилуют. В общем, понятно, к чему идет — идет к тому, что на рассвете 17 июня начинается штурм.

Штурм провалился. Из больницы выпустили двоих врачей, которые рассказали, что вообще-то там действует телефон в кабинете главврача и туда можно позвонить. Туда позвонили Ковалев и команда, и выяснилось, что с Басаевым можно договариваться, раз уж штурм не получился. Выяснилось, что у штурмующих есть тоже пожелания к группе Ковалева, которая получила полномочия у Черномырдина через Гайдара для ведения переговоров — вытащить тела тех самых погибших спецназовцев. На самом деле они просто тянули время.

Переговоры привели к тому, что 18 июня за два часа были написаны и подписаны соглашения о том, что Басаев отпускает заложников, что под прикрытием полутора сотен добровольных заложников его выпускают обратно и что в Чечне начинается прекращение огня, а в Грозном начинаются переговоры под эгидой ОБСЕ. Между прочим, все депутаты, бывшие в этой группе, стали добровольными заложниками и ехали потом вместе с боевиками вплоть до Чечни. В автобусах боевики сидели у прохода, у окон сидели заложники, боевики были готовы вести огонь под прикрытием заложников. 19 июня колонна тронулась.

Над колонной барражировали вертолеты. Потом выяснилось, в чем, собственно, была уловка. Соглашение с Басаевым было подписано представителями властей Ставропольского края, но если мы выедем за пределы Ставропольского края, то соглашение уже не действует. Между тем через спутниковый телефон Андрея Бабицкого Юлий Рыбаков, депутат, говорит с Черномырдиным: «Знаете, у нас какая-то ерунда. Похоже, здесь не собираются выполнять соглашение».

Черномырдин взял на себя ответственность за проведение этого плана в жизнь. Колонна с еще несколькими остановками через пустынные районы Ставропольского края и через районы Дагестана, населенные чеченцами, въехала в Чечню и доехала до села Зандак, где все заложники были освобождены. Все сомнения закончились, когда колонна въехала в Хасавюрт. Там их приветствовали как победителей.

Спасли полторы тысячи человек, но потом было еще три теракта с массовым захватом заложников. Мир, который был тогда получен, не был использован, через полгода война возобновилась. Но это единственный случай в нашей истории последних лет, когда удалось вот так добиться и спасения людей, и прекращения боевых действий.

То, что потом этот результат не был использован, — это уже не вина тех, кто вел переговоры. Почему переговоры удались? Потому что до этого полгода были попытки организации диалога между сторонами: декабрь, январь, февраль, март. Война как каток шла вперед, но только все эти безуспешные попытки дали возможность в июне договориться с Басаевым быстро, потому что был уже опыт диалога и был авторитет людей, которые действительно выступали как ответственные посредники.

Сергей Ковалев после этого загремел в больницу: сердце не выдержало, потому что ехать под палящим солнцем в раскаленных автобусах через степь Северного Кавказа для сердца немолодого человека — это тяжело.

Но этот опыт был использован другими людьми. Например, Лебедем. Генерал Лебедь, отнюдь не миротворец, настоял на возобновлении боевых действий летом 1996 года после длительного перемирия. Зато потом генерал Лебедь увидел на месте, в Чечне, картину развала и понял, что ситуацию не исправить. Он вернулся к переговорам — и результат был достигнут быстро.

Как Грозный был взят боевиками?

Ну, начать с того, что на всех грозненских базарах было известно, что 6 августа боевики туда придут. Трудно было сохранить в тайне операцию, в которой были задействованы практически все чеченские силы — около 800 бойцов. Проблема была в том, что на девятое августа была намечена инаугурация Бориса Николаевича Ельцина. Такое событие! Но кто же возьмет на себя смелость донести дурную весть до ушей правителя?

Никакого рапорта вверх по команде о том, что у нас фиаско, не было. В итоге боевики удивленно укрепились в городе, и после девятого числа их выбить оттуда было практически невозможно. В город опять гнали колонны на помощь с военных баз: с Ханкалы и с Северного. И с этими колоннами случалось то же самое, что и в январе 1995-го: их жгли, только пленных теперь уже не брали. Я тогда работал в городе, в частности искал пленных. И командовал всем этим тот самый Константин Борисович Пуликовский, который всю свою группировку угробил при штурме Грозного в январе 1995-го. Но, конечно, если ты выполняешь приказ — неважно, с каким результатом, — ты правильный человек, ты получишь повышение.

Эти усилия не имели успеха. В итоге — молниеносные визиты Лебедя в Чечню, понимание ситуации и вдруг ультиматум: если в течение 48 часов не сдадитесь, Грозный сотрем с лица земли, а пока — прекращение огня, пусть гражданские выходят из города.

К счастью, ультиматум «стереть город с лица земли» не был воплощен в жизнь. Опять были переговоры из-за заключения соглашения между Лебедем и Масхадовым, война была остановлена. Опять-таки этот шанс — 3 года мира, которые были между августом 1996-го и августом 1999-го — не был использован.

Каков реальный масштаб потерь в ходе Первой чеченской войны?

Если говорить о потерях в Чечне как гражданского населения, так и силовиков, то как раз по Первой войне мы имеем достаточно точные оценки, и здесь оценки государственные и оценки наши не расходятся по той простой причине, что наша база данных по потерям военных тогда была, может, даже чуть более полна, чем у самих военных на Ханкале. Зимой 1994–1995 годов наши коллеги вели опросы, анкетирование беженцев в разных регионах. Анкеты были разработаны ученым из Курчатовского института Эдуардом Гельманом. Они были рассчитаны, в частности, на оценку потерь населения. Методики такого рода применяются в разного рода конфликтах. Так вот, штурм Грозного с декабря 1994 года по апрель 1995 года унес жизни от 25 до 29 тысяч человек гражданского населения.

Если мы добавим потери в других эпизодах, то у нас получится от 30 до 50 тысяч погибших жителей Чечни. Боевиков среди них очень малая часть. В скобках добавлю, что Вторая чеченская унесла жизни от 15 до 25 тысяч человек за более длительный период и при более массированном использовании тяжелого вооружения. Просто люди научились бояться. Люди научились бежать при признаках опасности, а тогда еще не умели. Если говорить о потерях силовиков, то на январь 1997 года у нас были сведения о 4379 погибших.

Были поименные списки по всем силовым ведомствам. Более 1200 пропавших без вести, пленных и списанных на самовольное оставление части (для командиров частей это было проще, потому что если самовольно оставил часть, то это ответственность солдата, а если взят в плен, то это ответственность командира). Всего порядка 5500 тысяч убитых. Большая часть из этих пропавших без вести в итоге — это опознанные впоследствии тела. По Второй войне у нас не было такой возможности взаимодействовать с военными, а с другой стороны, не было такого огромного количества пропавших без вести, пленных, так что оценка потерь силовиков по Второй чеченской войне — тоже около 6000. Это очень много, на самом деле. Если мерить людей не нулями, а единицами, то это очень много. Другое дело, что у нас в России привыкли выкатывать круглые цифры с множеством нулей, но они, к счастью, безосновательны и, к сожалению, люди не очень воспринимают как огромные жертвы вот эти десятки тысяч погибших.

Откуда взялся такой уровень ожесточения?

Давайте откроем повесть Юлия Марковича Даниэля «Говорит Москва, или День открытых убийств». Там советская власть объявляет День открытых убийств, когда каждый гражданин может убить каждого, если, конечно, тот не в форме и не при исполнении. И в конце повести, подводя итоги, говорят: а вот в Нагорном Карабахе армяне и азербайджанцы. Понимаете, еще в советское время было ясно, где заложены мины, где есть напряженность, где полыхнет.

За несколько поколений люди утратили навык говорить и договариваться. На Кавказе всегда же умели говорить и договариваться, а тут власть всё монополизировала. Кровная месть — она ведь не единственный механизм обычного права. Есть еще и маслахат – примирение. А тут не было этого навыка. С другой стороны, говорить о том, что это озверение дикарей, было бы неправильно. Басаева тоже ведь учили не папуасы, а инструктора из спецназа ВДВ. И за несколько дней до Буденновска заложниками были объявлены все жители села Шатой, куда вошел отряд десантников. Вокруг на горушках стоят чеченские отряды. Тогда командир говорит: «А вот здесь все заложники. Если будут штурмовать, всех порешим».

Если говорить о чуть ли не главных акторах и московских событий 1993 года, и не самых приятных эпизодов в Чечне, то это внутренние войска, спецназ внутренних войск, которые набирали силу в Нагорном Карабахе еще в конце восьмидесятых, в начале девяностых, а потом только война перевалила сюда. В общем, не нашлось людей, которые бы это останавливали.

К началу Первой чеченской еще было сколько-то народу, кто шел, свидетельствовал, помогал, пытался организовывать переговоры, пытался вмешиваться, но этот слой как-то истончался. Я по пальцам могу пересчитать тех, кто протестовал против публичных казней после 1996 года. Я знаю этих людей, такие были, но их было мало. Было мало тех, кто препятствовал насилию против их русских соседей. Я знаю таких людей, но их было мало.

Все определяет активное меньшинство: активное меньшинство, которое творит насилие при бездействии и попустительстве большинства, или активное меньшинство, которое препятствует насилию.