ОУ приводит русский перевод статьи словенского философа Славоя Жижека, опубликованной в New York Times 3 сентября 2014 года и посвященной «новым фундаменталистам» из запрещенного в РФ Исламского государства.
В последние месяцы много говорится о том, что появление Исламского государства Ирака и Сирии (ИГИЛ) (организация запрещена в РФ. — «ОУ») — последняя глава в длинной истории антиколониальных восстаний. Границы, произвольно прочерченные великими державами после Первой мировой войны, сегодня пересматриваются. Одновременно открывается новая глава в борьбе против тех методов, которыми глобальный капитализм подрывает самостоятельность национальных государств. Но что вызывает страх и ужас, так это другое свойство режима ИГИЛ: руководители этого образования в публичных заявлениях всякий раз дают понять, что задача этой власти — вовсе не обеспечение благополучия населения (здравоохранение, борьба с голодом). Это правительство интересует лишь религиозная жизнь: оно требует, чтобы вся общественная жизнь подчинялась закону религии. Вот почему ИГИЛ часто с завидным равнодушием воспринимает гуманитарные катастрофы на своей территории. Лозунг этого режима мог бы быть таким: «Позаботимся о религии, а благополучие позаботится о себе само». Именно здесь — пропасть, отделяющая понимание власти руководством ИГИЛ от модернового западного понимания власти как «биовласти» по Мишелю Фуко — власти, которая регулирует жизнь людей, чтобы обеспечить общее благополучие. Новый халифат напрочь отвергает понятие биовласти.
Становится ли от этого ИГИЛ домодерновым проектом? Вряд ли продуктивно рассматривать его как пример радикального отрицания модернизации. Лучше понимать его как один из образцовых случаев перверсной модернизации, поставив в ряд консервативных модернизаций, начиная с японской «реставрации» эпохи Мэйдзи — ускоренной индустриальной модернизации в идеологической оболочке «реставрации» при восстановлении всевластия императора.
Очевидно, что раскол между первым миром «вседозволенности» и фундаменталистской реакцией на «вседозволенность» все более проходит между культом долгой благополучной жизни, преисполненной здоровых удовольствий, и посвящением себя какой-то потусторонней цели. Но разве это не отмеченное еще Ницше противоречие между «пассивным» и «активным» нигилизмом?
Весь мир обошла фотография Абу Бакра аль-Багдади, руководителя ИГИЛ, с изысканными швейцарскими часами на руке. Фото глубоко символично: в ИГИЛ отлично поставлена интернет-пропаганда, отлажены все финансовые операции. Но эти ультрамодерновые практики служат лишь распространению и укреплению идеологизированной политической концепции, в которой нужно видеть не столько консерватизм, сколько отчаянный жест учреждения новых иерархических разграничений. Не следует забывать, что такой образ фундаменталистской организации как обладающей строгой дисциплиной и контролем внутренне противоречив: ведь религиозный контроль есть только необязательный придаток к механизмам функционирования военных отрядов ИГИЛ. В то время как официальная идеология ИГ направлена против западной «вседозволенности», повседневные практики его банд — это вседозволенность, достигшая масштабов гротеска: похищения, изнасилования, пытки и убийства неверных.
При более пристальном рассмотрении показной героизм воинов ИГИЛ, якобы ежеминутно рискующих головой, оказывается куда менее привлекательным. В старые добрые времена Фридрих Ницше заметил, что западная цивилизация движется к «последнему человеку» — совершенно апатичному существу, не знающему ни страсти, ни увлечений. Неспособный мечтать, устающий от жизни, он не берет на себя рисков, а ищет лишь комфорта и безопасности: «От времени до времени немного яду: это вызывает приятные сны. А в конце — яду побольше, чтобы приятно умереть. У них есть свое удовольствьице для дня и свое удовольствьице для ночи; но здоровье — превыше всего. „Счастье найдено нами“, — говорят эти последние люди и моргают».
Очевидно, что раскол между первым миром «вседозволенности» и фундаменталистской реакцией на «вседозволенность» все более проходит между культом долгой благополучной жизни, преисполненной здоровых удовольствий, и посвящением себя какой-то потусторонней цели. Но разве это не отмеченное еще Ницше противоречие между «пассивным» и «активным» нигилизмом?
Мы сами на Западе — «последний человек» Ницше, затонувший в примитивных повседневных удовольствиях. А исламские радикалы ставят на кон все и больше всего хотели бы уничтожить в битве самих себя. Уильям Батлер Йейтс блестяще говорит об этом в своем «Втором пришествии»:
Лучшие тонут в пучине сомнений, Худшие — в страсти поспешных решений.
Прекрасное описание раскола между анемичными либералами и пассионарными фундаменталистами! «Лучшие» не знают, чем заняться, а «худшие» тотчас скатываются к расистским акциям, религиозным погромам и сексистскому реваншу.
Но можно ли назвать террористов-фундаменталистов «фундаменталистами» в истинном значении этого термина? Действительно ли они верующие? Чего в них нет, так это черты, по которой легко узнаваемы все настоящие фундаменталисты, от буддистов Тибета до амишей в США, — отсутствия ресентимента и зависти, глубины равнодушия в отношении образа жизни неверных. Если так называемые фундаменталисты нашего дня действительно верят, что нашли свой путь к Истине, с чего бы им ожидать угрозы со стороны неверующих? С какой стати им завидовать? Если буддист встречается с западным гедонистом, он вряд ли его обвиняет. Он просто с улыбкой замечает, что путь гедониста к счастью ложен. Но в отличие от настоящих фундаменталистов, террористы — эти лжефундаменталисты — глубоко заинтересованы, заинтригованы и фасцинированы греховной жизнью неверующих. Легко заметить, что, воюя против греховного Другого, они воюют против своего собственного унижения. Вот почему так называемые фундаменталисты ИГИЛ — неприятность для настоящего фундаменталиста.
Посему диагноз Йейтса очень подходит для наших дней: оживленная страсть толпы свидетельствует об отсутствии настоящих убеждений, о глубинном сомнении. В глубине души фундаменталисты-террористы сомневаются во всем: их акции насилия — лучшее тому доказательство. Сколь слабой должна была быть вера мусульманина, если ей угрожает глупая карикатура в заштатной датской газете! Террор «исламских фундаменталистов» оказывается вовсе не укоренен в чувстве превосходства и в желании оградить свою культурно-религиозную идентичность от вторжения глобальной цивилизации потребления.
Проблема с террористами не в том, что мы считаем их низшими относительно себя, но, наоборот, в том, что они втайне считают себя ниже Запада. Вот почему наша снисходительность, политкорректные уверения, что мы не считаем себя лучше их, только ожесточают их и подпитывают в них ресентимент. Вопрос же не в культурном различии (не в их попытке сохранить свою идентичность), но, напротив, в том, что они уже пристрастились к нам, что незаметно для себя и для других они восприняли наши стандарты и примеряют их к себе.
Парадоксальным образом фундаменталистам ИГИЛ, да и подобным им, действительно не хватает хоть бы толики подлинной убежденности в собственном превосходстве.
Перевод с английского Александра Маркова
Кадр на обложке: ISIS Killing of Ethiopian Christians / YouTube