Interview

Война в Таджикистане: 20 лет спустя

27 июня 2017 года Таджикистан отмечал 20-летие подписания мирного соглашения, поставившего точку в гражданской войне — одной из самых кровавых на территории бывшего СССР. ОУ приводит (с сокращениями) интервью политолога Аркадия Дубнова таджикской редакции «Радио Свобода», посвященное истории и итогам конфликта.

— Что сегодня известно хорошо, а что — плохо о той войне?

— Во-первых, неизвестно, сколько людей погибло. Цифры называются самые разные — от 60 тысяч погибших до 150 тысяч. Не говоря о сотнях тысяч или миллионах людей, лишившихся крова и ставших беженцами или внутренними переселенцами, в самом Таджикистане. Также в нынешнем Таджикистане плохо известно, и режим Эмомали Рахмона специально делает многое, чтобы это забыть, о том времени и усилиях, которые в 90-е годы прошлого века прилагали к достижению мира не только таджикские правительство и оппозиция, но и страны — гаранты урегулирования, в первую очередь Россия, Иран и Узбекистан. В Таджикистане создается новая мифология, которая может быть названа одним предложением: президент Эмомали Рахмон — основатель мира и единства в Таджикистане, «Лидер нации». Вот это главное представление о том, кто якобы был главным героем тогда. Что ни в малейшей степени не соответствует истине.

— Современный Таджикистан, такой, как мы его знаем, мог бы быть другим, если бы не эта война? Или ее не могло не быть?

— Эта страна еще в советские времена, с одной стороны, хоть и называлась «азиатской Швейцарией» из-за удивительных природных красот и очень благожелательного менталитета населения, с другой стороны, уже долго страдала от чрезвычайной бедности, даже по меркам СССР, и вся ее экономика, да почти и просто вся жизнь имела дотационный характер. Нельзя забывать и о давнем высоком уровне фрустрации таджикского этноса в силу различного рода исторических несправедливостей, которые пришлись на долю таджиков в 20-е годы прошлого века, при установлении в Центральной Азии советской власти, когда, в частности, делились административно-территориальные границы между Таджикистаном и Узбекистаном. И многие древние центры таджикской культуры, такие как Самарканд и Бухара, перешли под административное управление Узбекистана. Это до сих пор отзывается болью, остается национальной травмой, хотя зрелые и мудрые политики стараются такую тему не поднимать.

Российские войска производят эвакуацию жителей Нурека. Таджикистан, Нурек, 4 ноября 1992 г. / Хамельянин Геннадий / Фотохроника ТАСС
Российские войска производят эвакуацию жителей Нурека. Таджикистан, Нурек, 4 ноября 1992 г. / Хамельянин Геннадий / Фотохроника ТАСС

— Эмомали Рахмон, официально президент страны с 1994 года, полновластный правитель с 1997-го, имеющий титул «Лидера нации», — это главный победитель в той войне. Он диктатор, его обвиняют в коррупции. Но власть он держит крепко? Ему что-то угрожает сейчас?

— Это большая иллюзия, что он крепко держит власть! Чем сильнее он зажимает болты на скрепах этой власти, тем выше вероятность, что резьба сорвется. Он контролирует страну, создав режим семейного управления, где к власти и к распределению ресурсов имеют отношение лишь ближайшие члены его семьи, да и то не все, и его окружение. Причем даже не просто члены его клана из южного города Куляб, а совсем узкий круг выходцев из его родного поселка Дангара. Рахмон действительно не жалел усилий, чтобы расправиться с противниками, и не только из оппозиции, но даже и со своими ближайшими соратниками, с теми, кто был с ним в пору гражданской войны и первых лет установления мира. Многие из них сидят в тюрьме, многих уже нет в живых.

И до сих пор он управляет весьма брутальными методами. Как только появляется влиятельный и авторитетный, популярный политик, который готов бросить ему вызов и имеет шансы на успех, тут же принимаются срочные меры, чтобы упрятать его в тюрьму по самым немыслимым обвинениям. Как это было сделано несколько лет назад в отношении Зайда Саидова, одного из бывших представителей таджикской оппозиции, попавших в руководство страны по 30-процентной квоте, отведенной оппозиции по мирному соглашению. Он был министром экономики. И был приговорен к 28 годам тюрьмы, как только объявил о том, что создает свою партию и готов идти на президентские выборы. Это случилось в 2013 году.

— Сегодня насколько стабильным выглядит для вас таджикское государство? Не лично режим Рахмона, а вся страна в целом? В каком направлении она движется, и сколько у нее проблем, в том числе с соседями?

Как заметил в середине 1990-х годов бывший замминистра иностранных дел РФ Анатолий Адамишин, занимавшийся урегулированием в Таджикистане, «оппозиция в большей степени использовала исламский фактор, чем исламский фактор использовал оппозицию».

— Внешне таджикский режим выглядит относительно стабильно, во всяком случае, мы ничего не знаем о том, что там происходит. Мы не видим пока никаких видимых свидетельств того, что ему что-то угрожает, во всяком случае изнутри. Но, поверьте, ситуация накаляется — по мере ухудшения обстановки в Афганистане, в силу того что есть огромное количество недовольных людей, которые пока еще напуганы этими расправами и преследованиями внутри Таджикистана. Особенно после 2015 года, после так называемого «мятежа» генерала Назарзода, когда была фактически уничтожена Партия исламского возрождения Таджикистана, единственная легальная партия на религиозной основе во всем СНГ. Более трех тысяч таджиков покинули страну только за последние два года в поисках политического убежища в Европе. Причем это все люди, которые относятся или были близки к родственникам и землякам этого генерала Назарзода.

Выросло поколение таджиков, которые лишены травматической памяти этой гражданской войны. Эта народная травма помогла Эмомали Рахмону в пропаганде, он долго объяснял народу, что «оппозиция не имеет права оппонировать власти, потому что это может привести к новому кровопролитию, мол, вы же помните, какие страдания мы перенесли в гражданскую войну». Так вот, за четверть века выросло поколение людей, на которых эта пропаганда не очень действует. Они сильно движимы стремлением вновь найти какую-то справедливость — и теперь опасность связана с тем, что молодое поколение все больше ищет справедливости под радикальными исламистскими лозунгами.

<...>

Эмомали Рахмон с семьей / Официальный Flickr пресс-службы Эмомали Рахмона
Эмомали Рахмон с семьей / Официальный Flickr пресс-службы Эмомали Рахмона

— Гражданская война в Таджикистане была очень запутанной. Это была война все-таки между родами и кланами, между районами и элитами, или религиозный фактор и тогда уже играл очень большую роль?

— Думаю, что религиозный фактор в той войне стал играть заметную роль не сразу, а с течением времени, когда региональной оппозиции, которая представляла отдельные регионы Таджикистана, в частности Гарм либо Горный Бадахшан, пришлось, будучи проигравшей стороной, бежать вместе с гражданским населением. И они нашли убежище в Афганистане, а лидеры оппозиции — в Иране. И, чтобы иметь некую поддержку в своем сопротивлении режиму в Душанбе, оппозиции пришлось проявлять лояльность к тем, кто их приютил, — а в те годы это были страны радикально-исламского свойства. Поэтому нет ничего удивительного, что со временем влияние лидеров оппозиции (и одновременно лидеров исламской партии) возрастало. При этом надо сказать, что такой лидер, как Саид Абдулло Нури, «устод Нури», покойный уже лидер Партии исламского возрождения Таджикистана, никогда не был радикальным исламистом, и никогда его нельзя было обвинить в какого-то рода планах по построению халифата.

Как заметил в середине 1990-х годов бывший замминистра иностранных дел РФ Анатолий Адамишин, занимавшийся урегулированием в Таджикистане, «оппозиция в большей степени использовала исламский фактор, чем исламский фактор использовал оппозицию». Так что «исламистский фактор» таджикской оппозиции, которую я лично называю «исламо-демократической», в значительной степени преувеличивается теми, кто сегодня в Душанбе стремится объяснить свое преследование всякого инакомыслия борьбой против международного терроризма.

Фотография: Эмомали Рахмон (на переднем плане справа) и полковник Махмуд Худойбердиев (на среднем плане слева) на встрече с бойцами бригады Махмуда Худойбердиева. Таджикистан, Худжанд, 24 марта 1996 года / Сергей Жуков / Фотохроника ТАСС