<...>

Мне казалось, что августовские события помогут Михаилу Сергеевичу определиться, очиститься, по многим вопросам занять более четкую позицию. Но после августа его колебания не закончились. Где-то в середине ноября 1991-го поздно вечером он пригласил меня в Кремль. У него есть примечательная черта: умеет расположить к себе, снять напряжение. Отличное качество, если за ним не кроется ничего тайного. Но жизнь меня убеждает, что политик редко пользуется им бескорыстно.

Захожу в кабинет. Михаил Сергеевич предложил на выбор чай, кофе, кое-что покрепче. Прозвучали шутки-прибаутки, вопросы о здоровье, самочувствии семьи и т.п. Приятно! И вдруг Горбачев начал говорить, что СССР пребывает накануне развала, что его усилия не дают результатов, что необходимо что-то делать. И из всех вариантов выхода из кризиса наиболее приемлемым, по его словам, был следующий: «Вы, военные, берете власть в свои руки, сажаете удобное вам правительство, стабилизируете обстановку и затем отходите в сторону». «И с песней — прямо в „Матросскую тишину“? — уточняю я. — Ведь в августе нечто подобное уже было!» «Ты что, Женя, — блеснул очками Горбачев. — Я тебе ничего не предлагаю. Просто излагаю варианты, рассуждаю вслух…»

И тут радушие гостеприимного хозяина пошло на убыль, хорошо начавшаяся беседа как-то сразу скомкалась. Хотелось спросить: «А что вы делали все эти годы, начиная с 1985-го?» Ведь то, что теперь предлагал Горбачев, могло привести к настоящей трагедии с более серьезными последствиями, чем те, которые вытекали из Беловежского соглашения. Решительный Ельцин организовал бы сопротивление, были бы горы трупов, сползание в гражданскую войну.

После этого эпизода один человек из окружения Горбачева передал мне мнение Михаила Сергеевича о министре обороны: очень неплохой человек, но слишком интеллигентный для этой должности.

Фотография: Михаил Горбачев во время вручения грамоты о присвоении звания маршала авиации Министру обороны СССР Евгению Шапошникову, 6 ноября 1991 г. / Кузьмин Валентин, Песов Эдуард / Фотохроника ТАСС