ОУ публикует текст так называемой Альпбахской декларации — манифеста экономистов-реформаторов, сформировавших в ноябре 1991 года костяк российского правительства Егора Гайдара.
Об истории и контексте появления этого документа вспоминает Андрей Илларионов, впоследствии (2000–2005) — экономический советник президента Путина, а в 1991 году — заведующий сектором Лаборатории региональных экономических проблем Ленинградского финансово-экономического института: 17–28 августа 1991 года «в Альпбахе, небольшой тирольской деревушке недалеко от Инсбрука, проходила конференция, организованная Международным центром исследования экономических реформ при поддержке Liberty Fund. На конференции оказалось несколько российских экономистов, включая П. Авена, С. Васильева, С. Глазьева, К. Кагаловского, Д. Львова, В. Мащица, В. Найшуля, А. Улюкаева, А. Чубайса, автора данных строк.
В кулуарах конференции главным вопросом повестки дня, во многом спровоцированным назначением Г. Явлинского на пост заместителя председателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР и возобновлением подготовки экономических реформ в рамках распадавшегося Союза, оказался вопрос: где в принципе можно провести реформы — в Союзе или в России? Полученный ответ оказался единодушным: только в России, в Союзе сделать уже ничего нельзя.
Этот ответ получил развернутое обоснование в документе, написанном там же и получившем название Альпбахской декларации. АД была опубликована в „Независимой газете“ 28 сентября 1991 года при помощи близкого тогда к гайдаровской команде журналиста М. Леонтьева. Почти одновременно на эту же тему в „Известиях“ была опубликована статья П. Авена.
Будучи экономической по содержанию, Альпбахская декларация тем не менее стала политическим заявлением — заявлением о невозможности проведения реформ в рамках Союза и о необходимости их проведения в рамках России. Она стала заявлением, объявившим о появлении альтернативы программам реформ „400 дней“ и „500 дней“, которые на тот момент, во-первых, существовали в виде написанных текстов, а во-вторых, были фактически неоспоримыми лидерами в экономической и политической дискуссии тех дней».
Текст декларации был опубликован в виде статьи под названием «Шанс для России — шанс для всех», которую подписали Петр Авен, Сергей Васильев, Сергей Глазьев, Алексей Улюкаев, Анатолий Чубайс, Александр Шохин.
Многие специалисты и политические деятели сейчас сориентированы на идею проведения согласованной экономической политики, совместно разрабатываемой и совместно проводимой обретающими независимость республиками. Политически это означает их конфедерацию. Конфедерация таких разнородных, разноуровневых образований не может эффективно работать даже в условиях политической и экономической стабильности (не случайно так осторожничает Европейское сообщество в вопросе приема новых членов); в период же кризисного развития она самостопорится, принятие решений становится невозможным.
В то же время многие аспекты экономической политики, например кредитно-финансовой, по своей сути не могут быть децентрализованы, не могут осуществляться путем демократических согласований. Каждый их участник заинтересован в увеличении денежной массы, эмиссии, лимитов кредитования; для сообщества же в целом это губительно.
Понимание этого пронизывает в неявной форме и обсуждаемые сейчас проекты Экономического союза. Выход видят в создании легитимного (утверждаемого парламентами участников) межгосударственного комитета, фактически выполняющего функции общего правительства. На наш взгляд, есть две альтернативы: либо его деятельность будет парализована разногласиями участников, наращиванием эмиссии, налоговой и финансовой конкуренцией, невыполнением принятых обязательств, либо Россия будет доминировать в Экономическом союзе. Перегруженный проблемами состав нуждается в локомотиве. Но не в двух, которые могут тянуть в разные стороны. Сползание к экономической катастрофе в предшествующий период во многом определялось наличием двух противоборствующих центров принятия экономических решений: союзного и российского. Реставрация двоецентрия, хотя бы и в видоизмененной форме, была бы губительной.
Для экономики безразлично, какой именно центр будет проводить политику; важно, чтобы решения принимались, а их выполнение контролировалось. Сейчас объективно таким центром может быть только российский. Дело в том, что у надреспубликанских органов нет новых аргументов, способных убедить бывшие союзные республики следовать их указаниям. Старые аргументы (госзаказ, фиксированные цены межреспубликанского обмена, субсидии, внебюджетные фонды), активно используемые в предлагаемых проектах, не действуют, не говоря уже об их антиреформистской сути.
В качестве нового аргумента выдается единство получения и распределения западной помощи через центр. Однако его практические возможности по принятию реальной, масштабной помощи, главное — прямых инвестиций, весьма ограничены. Децентрализация здесь более эффективна. В этой ситуации подписание соглашения республиками будет столь же ценным, как и подписание ими павловской программы в мае.
Надреспубликанский центр обречен быть слабым. Следовательно его не должно быть вовсе. Это не идеологический, а сугубо прагматический вывод.
Характер же проблем таков, что требует очень сильного центра. Поэтому единственным реалистичным решением нам видится переход к системе 15 независимых центров принятия финансово-экономических решений. Важнейший вопрос при этом: каким будет российский? Это во многом определит и характер остальных центров. Если нынешняя уникальная возможность будет использована российским руководством на продолжение инфляционной политики, сохранение фиксированных цен, наращивание льгот и компенсаций, субсидирование неэффективных производств, индексирование большинства доходов, катастрофа будет так же неизбежна, как и при конфедеративном варианте.
Надреспубликанский центр обречен быть слабым. Следовательно, его не должно быть вовсе. Это не идеологический, а сугубо прагматический вывод.
Исключительным доверием общества надо воспользоваться твердо и ответственно. Во-первых, немедленно отказаться от фиксирования и регулирования цен. Именно это консервирует бюрократические распределительные структуры, провоцирует сохранение госзаказов и лимитов, а главное, вопреки распространенному мнению, это в большей степени ведет к гиперинфляции, чем их размораживание, поскольку раскручивается спираль «зарплата — цены», в которой зарплата является «входом», а цены — «выходом». Об этом свидетельствует и мировой опыт (в Югославии в конце восьмидесятых годов регулировалось 50 процентов цен, а уровень годовой инфляции достиг 1000 процентов, сходная ситуация была в Польше). У нас на фоне обостряющихся межреспубликанских противоречий результат может быть только еще более плачевным.
Во-вторых, необходима не декларативная, а реальная политика «нулевого дефицита» государственного бюджета, режим жесткой экономии, противодействия любым выбивающим деньги лобби, включая военно-промышленное и сельскохозяйственное. Только на этой основе возможен выход к твердому, а затем и конвертируемому рублю. Если это не сделает в ближайшие месяцы демократическое руководство, то сделает грядущая хунта.
В-третьих, следует немедленно начать переговоры о разделе и переструктурировании внешнего долга бывшего Союза ССР. При определенных условиях (степень переструктурирования, обязательства остальных республик перед Россией) России могла бы взять основные или даже все обязательства перед западными кредиторами на себя.
Сказанное не означает призыва к отказу от единого экономического пространства, которое может существовать и при введении национальных валют, разрушении прежних хозяйственных связей и установлении новых, рыночных. В любом случае оно невозможно без преодоления финансового развала, без твердого рубля.
Безусловно, следует избегать односторонних действий, ставящих партнеров перед свершившимся фактом. Необходимы переговорный процесс — как двусторонний, так и многосторонний — и подписание экономического соглашения между республиками на переходный период. Однако содержанием этого процесса не может быть торг по поводу «быстрой» или «медленной» экономической независимости, что лишь провоцирует эскалацию противоречий, уступок, отступлений. Его содержание — это урегулирование реально существующих спорных вопросов, трансформация или раздел федеральных структур.
С вопросом создания Экономического союза не нужно смешивать решение реальных (и острейших) политических проблем. Прежде всего это судьба десятков миллионов людей, живущих за пределами своих национальных государств. Необходимо обеспечить добровольную и планомерную (с привлечением западной помощи) их репатриацию и безусловную защиту жизненных интересов. В лимите миграции мы предлагаем руководствоваться испытанным в демократических обществах принципом права людей на свободный выезд из страны и права государства на регулирование въезда в него. Дикий единый рынок труда с неконтролируемыми миграциями не отвечал бы интересам России.
Недопущение стихийного развала вооруженных сил, проведение военной реформы, строгий надзор над стратегическими вооружениями, внешними государственными границами могут быть обеспечены в рамках специального соглашения (Оборонного союза) и не привязываться к союзу экономическому.
Переговорный процесс будет успешным при строгом уважении независимости друг друга и сильной позиции России. Речь идет, разумеется, о силе экономических аргументов, а она определяется разумностью и решительностью экономической политики.
Фотография: Александр Шохин, Петр Авен, Андрей Нечаев, Алексей Улюкаев, Анатолий Чубайс, Владимир Машиц и Сергей Глазьев на Альпбахской конференции, сентябрь 1991 / marsel_izkazani