Тбилиси, центр города. Ни одной патрульной машины, но все стараются ездить по правилам. На проспекте Руставели никто не перебегает улицу, как это было раньше,— люди переходят дорогу по пешеходным переходам. За четыре дня в городе я не увидела ни одного сотрудника патрульной полиции, останавливающего чей-то автомобиль. Не увидела ни одного ДТП. Не услышала ни одной милицейской сирены.

Зато увидела по телевизору историю очередного взяточника, которого показали всей Грузии. Сотрудники генеральной инспекции МВД Грузии взяли с поличным участкового инспектора, получившего взятку в размере 150 лари (около $90). За эти деньги участковый должен был сопровождать груз с лесоматериалами. Взятку инспектору под видом бизнесменов предложили сотрудники генинспекции. За это преступление по грузинскому законодательству ему грозит до девяти лет тюрьмы.

В последние годы мне много пришлось слышать о «грузинском чуде», которым называют грузинские реформы и, в частности, реформу МВД. Мои знакомые рассказывали мне, как хорошо стало жить без ГАИ, получать справки и паспорта за короткий срок, не давать взятки и знать, что у тебя эту взятку никто не попросит. Рейтинг доверия грузинской полиции сейчас составляет около 80%. В рейтинге стран, свободных от коррупции, международной организации Transparency International с 2004 по 2009 год Грузия поднялась с 124-го места на 66-е.

Успех реформирования МВД не могут отрицать даже грузинские оппозиционеры, считающие, что Михаил Саакашвили ведет страну к диктатуре. «Реформа грузинской полиции стала визитной карточкой страны, — признает известный оппозиционер, глава фонда „2020“ Эроси Кицмаришвили. — В Грузии перестали брать взятки на дорогах и в министерствах, перестали похищать людей и увозить их в горы, упрощены процедуры получения справок. Да, это красиво и эффектно, и это сразу бросается в глаза. Но есть много минусов, которые приезжим незаметны. МВД сегодня контролирует все сферы жизни государства. Сегодня эта структура имеет закрытые, непрозрачные фонды, пополняемые за счет арестованных чиновников. И добиться отчетов о расходовании этих средств невозможно. А главное, чем недовольны многие граждане, это несоразмерные расходы на полицию и остальные сферы жизни общества. Полицейский получает сегодня в разы больше, чем учитель или врач. Просто потому, что полиция — это любимое детище Саакашвили».

В том, что полиция — действительно любимое детище президента Грузии, я убедилась, попав в полицейский сервис-центр в городе Рустави, в 15 минутах езды от Тбилиси.

«Мы пытаемся сделать так, чтобы людям было удобно»

Огромный сервис-центр, или, в дословном переводе, агентство обслуживания, потрясает воображение. У этой структуры, подчиняющейся МВД, масса функций. «Соединив разные службы в одном месте, мы добились того, что люди теряют гораздо меньше времени на бюрократические процедуры», — говорит мне директор агентства Георгий Вахтадзе.

Регистрация автомобиля, выдача обычного номера и техпаспорта занимают полтора-два часа и стоят 56 лари ($34). За 80 лари сотрудники агентства оформят все сами. Все, что раньше можно было купить по блату, теперь можно купить у государства. Например, крутой номер: вы вносите в автомат симпатичную вам конфигурацию букв и цифр — и он тут же выдает вам стоимость номера (от $150 до $700). Самые дорогие — именные номера, их цена примерно $6 тыс.

В соседнем зале сдают экзамен на право вождения автомобиля. Передо мной на мониторе возникают символы, обозначающие грузинский, английский, осетинский, абхазский, русский, турецкий, армянский и азербайджанский языки — экзамен можно сдавать на любом из них.

В следующем блоке у вас проверяют, сдали ли вы теорию, и, если сдали, отправляют на спецплощадку, где принимают экзамен по вождению. На большой площадке, моделирующей город с его подъемами, спусками, стоянками и перекрестками, стоят пять новых автомобилей Skoda Fabia — экзамены сдаются только на них. Экзамен по вождению можно сдавать пять раз; если не сдадите и в пятый, то придется заново сдавать теорию. Экзамены по теории и практике вождения и получение водительских прав стоят $30. Все мои знакомые в Тбилиси говорят, что купить права в Грузии сейчас невозможно.

Я иду к терминалу для растаможки автомобилей. В полузакрытой стеклянной будке сотрудник таможни вбивает технические характеристики автомобиля, и компьютер тут же высчитывает цену. Стоящая перед будкой женщина получает листок, в котором написано, что растаможка ее машины 1998 года выпуска с двигателем 1,8 л стоит 1215 лари (около $730). Потом автомобиль проверяют на угон (у грузинского МВД база общая с Интерполом) и после оплаты в здешнем отделении банка (1215 лари за растаможку плюс 56 лари за оформление автомобиля) клиент получает на руки госномер. Вся процедура — около двух часов.

В отдельном секторе можно получить справку об отсутствии судимости или разрешение на ношение оружия. В Грузии по закону эти справки предоставляются бесплатно в течение пяти рабочих дней (в Москве — около месяца). Если хотите ускорить процедуру, нужно зайти в отделение банка: за 20 лари справку оформят за два дня, за 80 лари — в течение часа.

Подобные реформы коснулись не только МВД. Например, получить удостоверение личности (бесплатно) или загранпаспорт (30 лари) можно в агентстве гражданского реестра при Минюсте Грузии в течение десяти рабочих дней. Ускорить процедуру до одного дня можно, заплатив в отделение банка 100 лари (за загранпаспорт) или 40 лари (за удостоверение личности).

«МВД — это по большому счету агентство обслуживания, — говорит сотрудница юридической службы сервис-центра Ирма Дзвелая. — Мы пытаемся сделать так, чтобы людям было удобно».

«У нас здесь не кричат и не ругаются»

Управление полиции города Рустави совсем не похоже на российское ГУВД. Прозрачные стены, современные синие столы в общем зале, у входа — вежливый полицейский за столом приема, который регистрирует вашу жалобу и направляет вас к специалисту. На первом этаже, в общем блоке, — участковые инспекторы и канцелярия, на втором — детективы и начальник полицейского управления Георгий Чкония. Кабинет Чконии как на ладони: опускать жалюзи разрешено только в летнюю жару.

— Не тяжело без стен? — спрашиваю полицейского.

— Нет, даже как-то удобнее. Я из кабинета вижу все, что делают мои сотрудники.

— Но и вас все видят.

— В этом и смысл. Знаете, этот участок построили в 2009 году, и весь год наши жители приходили вот в этот сквер, садились на скамейки и сутками сидели и смотрели на нас. Сейчас уже не ходят — поняли, что в полиции нет ничего криминального, раз она прозрачная.

— Но разве все дело в стеклянных стенах?

— Нет, конечно. Просто общество стало лучше относиться к полиции. Все видят, что криминальных случаев почти не стало, в основном происшествия — это семейные, бытовые ссоры. Полиция вовремя на все реагирует. Люди теперь не стесняются приходить с жалобами; если у человека проблема, он сразу идет сюда. Раньше как было? Дела труднораскрываемые, например о краже мобильного телефона, вообще не возбуждались, просто чтобы не висели на полиции. Теперь в МВД идет борьба с нерегистрацией обращений граждан. Проводят рейды: приходит, например, ко мне какой-то гражданин и жалуется на соседа. Если я его отправлю домой и не зарегистрирую, может оказаться, что это переодетый сотрудник генинспекции, и против меня возбудят дело.

Я смотрю сквозь стену кабинета в зал, где работают детективы: два следователя терпеливо объясняют пожилому мужчине, у которого при родах погибла дочь, какие претензии он может предъявить врачу родильного отделения.

— Все сотрудники прошли тесты на психологическую устойчивость, — объясняет Чкония. — И все прошли специальные курсы. У нас здесь не кричат и не ругаются. Иногда, правда, граждане кричат, но уже меньше, чем раньше.

Выхожу в общий зал, знакомлюсь с немногословным начальником группы участковых инспекторов Давидом Сартанией. Узнаю, что мне выпал редкий шанс увидеть полицейского, служившего еще при Эдуарде Шеварднадзе.

— Чувствуете разницу? — спрашиваю.

— Очень большую. Мы сейчас дело делаем, а раньше ничего не делали, только деньги.

— Я десять лет служил в МГБ, а в полиции — только два года, — поддерживает Чкония. — И только теперь стал гордиться своей работой. Потому что люди стали к нам относиться иначе. Многие молодые люди теперь хотят стать полицейскими. А раньше они все хотели быть ворами в законе.

«Месяц назад на курс был набор из 50 человек, а пришло около 500»

80-процентный рейтинг доверия к грузинской полиции начался с полицейской академии в Тбилиси. В 2005-м, когда реформа МВД была официально объявлена, ректором полицейской академии стала Анна Чихиташвили — сотрудница американской исследовательской организации Rand Corporation, работающей с Пентагоном. Она не умеет стрелять, она просто хороший менеджер. И еще — идейный соратник грузинской власти.

— Мы строим новую страну, — говорит Анна. — То, что мы делаем, это база. Мы воспитываем людей, которые будут охранять эту новую страну. Когда я сюда пришла, здесь, в этом кресле, сидел большой дядя, которому звонили племянники и друзья, и он устраивал их в академию по звонку. Сейчас это невозможно. У нас нет коррупции. Поэтому в полицию попадают только подготовленные люди.

Спецкурс в полицейской академии — обязательное условие для трудоустройства в полиции. Чтобы стать детективом или криминалистом, в академию нужно поступать уже с высшим юридическим образованием. Для службы в патрульной полиции диплом вуза не обязателен. Кандидатов отбирают по результатам тестирования. После отбора они проходят трехмесячный курс обучения. Потом — экзамен и служба в патруле.

— В то же время тремя месяцами обучение не ограничивается, это процесс непрерывный, — говорит Анна. — Мы постоянно проводим курсы переподготовки. Невозможно, чтобы кого-то в МВД повысили прежде, чем он пройдет у нас такой курс.

Мы проходим мимо виртуального тира, где идут занятия: курсанты в разных ситуациях должны решить, где можно применять оружие, а где нельзя. На площадке перед учебным корпусом другая группа с инструкторами отрабатывает задержание автомобиля с правонарушителем за рулем. Еще одна, через дорогу, — задержание вооруженного преступника.

— Сейчас служба в полиции очень популярна, — говорит местный психолог Теона, наблюдающая за реакцией курсантов. — Месяц назад на курс патрульной полиции был набор из 50 человек, а желающих пришло около 500. Особой популярностью служба в МВД пользуется у женщин: сегодня только в патрульной полиции уже 15% сотрудников — женщины.

«Сегодня идет борьба поколений»

На самом деле реформирование МВД началось еще летом 2004 года, когда в течение недели расформировали ГАИ, уволили всех сотрудников (14 тыс. человек), а в созданную патрульно-постовую службу набрали новых людей. Зарплаты сотрудников были повышены. Сегодня они в 15–20 раз выше, чем в 2003-м. У патрульной полиции теперь две функции: наблюдение за дорожным движением и борьба с нарушителями. Получив звонок на пульт, патруль выезжает на место. Если это драка, патрульные задерживают участников; если это убийство, они звонят в криминальную полицию и ждут ее; если это взрывное устройство, вызывают спецназ.

В патруле обычно находятся двое полицейских, но они постоянно меняются, так что устоявшихся пар не существует. Если один полицейский нарушает закон, то второй обязан доложить об этом наверх. Если не доложит — может оказаться, что нарушение закона напарником было лишь инсценировкой генинспекции. Постоянная угроза скрытой проверки воздействует на сотрудников полиции лучше, чем премирование и рост в должности. Никто не хочет стать антигероем в телеролике и сесть в тюрьму.

Не менее существенными, чем реформа ППС, оказались и перемены в жизни рядовых граждан. Теперь во всех крупных городах Грузии на дорогах стоят камеры наружного наблюдения, но патруль не штрафует водителей за нарушения, а только останавливает и выписывает квитанцию. Если патруля не оказалось поблизости, квитанция на штраф приходит водителю домой. Если водитель недоволен, он может зайти на сайт полиции и найти там видеозапись своего правонарушения. Если он не выплатит штраф в течение месяца, то сумма штрафа увеличивается вдвое.

Расценки за нарушения таковы: превышение скорости — 20 лари ($12), неправильная парковка — 10 лари, вождение в нетрезвом виде — 100 лари, если задержан впервые, и 500 лари — если вторично; если же водитель попался на алкоголе в третий раз, его лишают прав и даже могут посадить.

Именно реформа ГАИ оказалась для Грузии ключевой. Она помогла изменить общественное мнение, которое теперь в целом на стороне полиции. Одновременно с этой реформой произошли структурные изменения: министерство госбезопасности, погранслужбу и МЧС объединили в МВД. Этот фактор не очень нравится оппозиции, которая называет МВД монстром, контролирующим все сферы жизни, однако власти считают, что такая централизация весьма удобна.

Зато оппозиции понравилось, когда камеры предварительного заключения вышли из-под надзора полицейских управлений и перешли в ведение департамента по надзору за соблюдением прав человека (департамент в составе МВД), а принятые поправки к закону дали омбудсмену Грузии и правозащитникам право в любое время посещать КПЗ и колонии. Еще одной важной поправкой к закону стала норма, по которой показания, данные в суде, являются приоритетными и перечеркивают все показания, данные во время предварительного следствия. Эта норма лишает смысла применение пыток.

До 2009 года шли увольнения и переаттестация подразделений криминальной полиции. Сегодня основной контингент МВД — 26 тыс. человек. Это не считая департамента охраны госграницы из 4 тыс. человек и вневедомственной охранной полиции из 13 тыс. человек, которую обычно нанимают бизнесмены, а также иностранные диппредставительства. Минимальная зарплата участкового инспектора — 650 лари ($390), сотрудника ППС (стажера) — 800 лари ($480). Зарплата начальников отделов и детективов — 1200 лари ($720). Плюс медицинская страховка и иногда премии.

Это небольшие деньги даже для Грузии. Но социологи полагают, что в полицию идут служить не ради зарплаты — это хороший старт для карьеры.

— В патрульную полицию идут до 35 лет, — подтверждает эту версию глава информационно-аналитического департамента МВД Грузии Шота Утиашвили. — Многие уходят через пару лет, для них это просто стартовая площадка. Кто-то идет учиться на юриста, чтобы продолжить службу в полиции уже на другом уровне, кто-то просто уходит в бизнес. Важно, что они уходят в жизнь уже другими.

— А у вас какая зарплата?

— В 2004 году моя зарплата составляла всего 100 лари, а сейчас — 2300 лари. Но взятки полицейские перестали брать не потому, что им зарплаты повысили, — не такую уж большую зарплату получает патрульный, — а потому, что начальники перестали требовать с подчиненных мзду. Если раньше рядовой гаишник должен был в месяц отдать начальнику порядка 400 лари, конечно, он вынужден был эти деньги зарабатывать на взятках.

Когда я вхожу в фойе центрального здания МВД, группа школьников в белых рубашках отправляется на экскурсию по ведомству. Пиар — это тоже часть работы МВД. «Самым трудным было изменить отношение людей, считающих, что взятки и воры в законе — это хорошо, — говорит представитель Первого аналитического департамента МВД Торнике Турманидзе. — И у нас получилось».

Главным полем борьбы с советской ментальностью стал телеэфир. В прайм-тайм телеканалы демонстрируют профессионально снятый рекламный ролик МВД Грузии, который уже сформировал моду на службу в полиции. И каждый раз, когда полиция задерживает вора в законе или чиновника-коррупционера, это показывают во всех теленовостях. «Эта разоблачительная кампания МВД началась еще в 2005-м, когда в телеэфире стали появляться видеосъемки и аудиозаписи, фиксирующие момент получения взятки каким-то должностным лицом, — говорит главный редактор телеканала „Регион-ТВ“ Ия Баратели. — За взятку сажали в тюрьму с конфискацией имущества».

Меры были жесткими. Общество стало сопротивляться тотальной прослушке, о которой заявила оппозиция. Небезосновательно правозащитники стали говорить о том, что провокация против граждан и полицейских в виде предложения взятки переодетыми сотрудниками МВД не является законным методом. Однако в МВД отвечают на это фразой министра Вано Мерабишвили: «Закон написан для людей, и его нужно менять для людей».

— Эти меры оправдали себя полностью, — считает Торнике Турманидзе. — В какой-то момент люди поняли, что неприкасаемых не существует. Директоров департаментов, замминистра, полицейских задерживали и сопровождали это доказательствами их вины. В честную полицию поверили.

— А как же утверждения оппозиции о неких закрытых фондах? О том, что весь бизнес в Грузии под контролем полиции?

— Утверждать можно что угодно, а где доказательства? Просто сегодня идет борьба поколений. Старшее поколение недовольно новыми правилами. Ему проще было жить по понятиям. И его сдерживает только страх перед законом. А мы хотим, чтобы выросло новое поколение, которое придет на смену старому. Тогда наши реформы будут необратимыми.

Фотография на обложке: Построение Патрульной полиции у здания Министерства внутренних дел в честь дня полиции, 31 мая 2017 года / Министерство внутренних дел Грузии