Итоги 2011 года показали, что привычка видеть страну в «вертикальном разрезе» сыграла с властями злую шутку. В действительности вместо одной России их три или даже четыре. И это реальность, с которой придется иметь дело и власти, и оппозиции.

«Первая Россия» — страна больших городов. Их количество невелико, но в 12 городах-миллионниках и еще двух близких к ним по численности (Пермь, Красноярск) проживает более 21% населения страны, т. е. каждый пятый россиянин, в том числе в Москве с Санкт-Петербургом — каждый девятый. Крупнейшие города за 20 лет перестали быть индустриальными; только в Уфе, Перми, Омске, Челябинске и Волгограде советские промышленные предприятия все еще доминируют в экономике. Постиндустриальная трансформация быстрее всего идет в Екатеринбурге, Новосибирске и Ростове-на-Дону, но уже во всех городах-миллионниках изменилась структура занятости: выросла доля квалифицированных «белых воротничков», выше занятость в малом предпринимательстве и даже в бюджетных отраслях больше квалифицированных работников. Быстро перенимаются столичные модели потребительского поведения, хотя заработки в 1,5–2 раза отстают от Москвы. Именно в крупнейших городах концентрируется тот самый средний класс, «рассерженные горожане». Миграции в России также направлены в крупнейшие города, их доля в населении страны растет. Разница только в том, что агломерации двух федеральных городов стягивают мигрантов со всей страны, концентрируя до 80% всей чистой миграции в России, а другие крупнейшие города — в основном из своего региона.

В «первую Россию» можно включить и города с населением от 500 000 человек, что повышает ее долю в населении до 30%. Самый оптимистический вариант — все города с населением более 250 000 человек: суммарно в них живут 36% россиян, или 51 млн человек. Конечно, это разные города — от продвинутого вузовского и научного центра Томска с полумиллионным населением, где каждый пятый житель — студент, где есть независимые телеканалы и активная культурная жизнь, до 300-тысячного Саранска, который, как и вся Республика Мордовия, голосует исключительно за «Единую Россию».

Именно в крупных и крупнейших городах концентрируются 35 млн российских пользователей интернета и российский средний класс, который хочет перемен. Его активность обусловлена не надвигающимся кризисом, а пугающей перспективой многолетнего путинского застоя с заржавевшими социальными лифтами. Хотя есть и экономический фактор: в коррумпированной стране дефицит инвестиций оборачивается для профессионалов-горожан дефицитом новых качественных рабочих мест. Протестная энергия «первой России» возникла без стимулирования кризисом: вместо рефлексов homo economicus сработали механизмы морального отторжения. В случае нового кризиса удар по образованному городскому сословию будет сильным, но мобильность и более высокая конкурентоспособность жителей крупных городов позволят им быстрее адаптироваться к неблагоприятной ситуации.

«Вторая Россия» — страна средних промышленных городов с населением от 20 000–30 000 до 250 000 человек, иногда более крупных — до 300 000–500 000 (Череповец, Нижний Тагил, Магнитогорск, Набережные Челны) и даже 700 000 (Тольятти). Далеко не все средние города сохранили промышленную специализацию в постсоветские годы, но ее дух все еще силен, как и советский образ жизни населения. В дополнение к значительной индустриальной занятости («синие воротнички») в этих городах много бюджетников, в основном с невысокой квалификацией. С малым бизнесом, как правило, напряженка: либо платежеспособный спрос населения низкий, либо институциональные барьеры высокие, все поделено между своими. Исключения, конечно, есть — например, в Магнитогорске разнообразный малый бизнес развит лучше, но он критически зависим от экономического положения Магнитки: падение зарплаты металлургов обрушивает спрос на услуги.

Протестная энергия «первой России» возникла без стимулирования кризисом: вместо рефлексов homo economicus сработали механизмы морального отторжения.

Во «второй России» живет около 25% населения страны, а в самой нестабильной ее части — монопрофильных городах — около 10%, если считать корректно. Дело в том, что таких городов вдвое меньше, чем нам сообщает Минрегион. По официальным данным, монопрофильных городов 334, но в их число включена сотня небольших поселков, два монопрофильных села и даже одна моностаница, этакий российский креатив. Живых моногородов с более-менее устойчиво работающими предприятиями вдвое меньше — около 150, а в остальных городах промышленные предприятия резко сократили численность занятых еще в 1990-е годы, их уже трудно считать монопрофильными.

Именно для «второй России» удар нового кризиса, если он таки случится, будет сильнейшим шоком: промышленность падает сильнее прочих отраслей экономики, а мобильность и конкурентоспособность населения невысоки. Найдутся ли деньги в федеральном бюджете, чтобы на треть повысить трансферты регионам и в разы увеличить поддержку занятости, как это было в 2009 году? Если нет, именно жители промышленных городов станут главным мотором протеста с требованием работы и зарплаты, что усилит давление на власть с целью принятия популистских решений. Многие из еле живых предприятий давно пора закрывать из-за неэффективности и убыточности, но этого не было сделано в кризис и, скорее всего, не будет сделано и при повторном шоке. Как показал 2009 год, власти осознают опасность протеста «второй России», знают, как его погасить. Борьба за занятость и зарплату оставляет «вторую Россию» вполне равнодушной к проблемам, волнующим средний класс. Власти это понимают и пытаются натравить ее на «первую Россию». Это, впрочем, бесперспективно. Время работает против. В период экономического роста зарплата в промышленных городах росла медленнее, чем в региональных центрах, а в кризис снижалась быстрее. Численность населения промышленных городов быстро сокращается, молодежь перемещается в региональные центры. Так что пугать столицу Нижним Тагилом не стоит.

«Третья Россия» — это огромная по территории периферия, состоящая из жителей села, поселков и малых городов. Суммарная их доля — 38% населения страны. «Третья Россия» выживает «на земле», она вне политики, ведь календарь сельскохозяйственных работ не зависит от смены властей. Депопулирующие малые города и поселки с сильно постаревшим населением разбросаны по всей стране, но особенно их много в Центральной России, на Северо-Западе, в промышленных регионах Урала и Сибири. Сельское население все более концентрируется в Южном и Северо-Кавказском федеральных округах, там сосредоточено 27% сельских жителей страны. В других регионах жизнеспособно только население пригородных сел, расположенных вблизи крупных городов, — оно моложе и мобильней, больше зарабатывает. Протестный потенциал периферии минимален, даже если начнутся кризисные задержки пенсий и заработной платы.

Есть и «четвертая Россия», которую нужно выкраивать из предыдущих. Это республики Северного Кавказа и юга Сибири (Тыва, Алтай), в которых живет менее 6% населения страны. В них есть и крупные, и небольшие города, но почти нет промышленных. По данным статистики, в Махачкале 580 000 жителей, но с плотно застроенными пригородами уже под миллион, ускоренная урбанизация продолжается. Городского образованного среднего класса пока мало, и он вымывается, мигрируя в другие регионы. Сельское население растет и пока еще молодо, но молодежь перемещается в города. Для «четвертой России», раздираемой борьбой местных кланов за власть и ресурсы, этническими, религиозными противоречиями, важны только стабильные объемы федеральной помощи и инвестиции из федерального бюджета. В 2009–2010 годах федеральные трансферты слаборазвитым республикам и доходы их населения росли опережающими темпами, ради этого можно сделать приятное партии власти на выборах. И даже если кризис повторится, вряд ли что-то изменится, ведь расходы федеральных властей относительно небольшие: объем трансфертов республикам Северного Кавказа в 2010 году составил 160 млрд руб., это 10,7% всех трансфертов регионам из федерального бюджета, а вместе с Тывой и Алтаем — 12%. Для сравнения: объем расходов бюджета Москвы на решение транспортных проблем в 2012 году в 2 раза больше.

Казалось, что политическое «коромысло с двумя ведрами» — 30% более образованного и модернизированного населения крупных городов и 38% жителей села и малых городов — стабильно склоняется в сторону патриархального поведения. И с протестными настроениями жителей средних индустриальных городов «второй России» российские власти, вероятно, справятся в случае нового кризиса. Однако уходящий 2011 год напомнил всем про законы физики: удельный вес мозгов выше. Раньше или позже «первая Россия» перевесит.

Фотография:
Екатеринбург / Донат Сорокин / ТАСС