ОУ приводит статью социолога Ольги Крыштановской, анализирующую результаты исследования сектора изучения элиты Института социологии РАН «„Путинская элита“ в 2001–2003 гг.». В статье отмечены тенденции милитаризации и деинтеллектуализации правящих элит, которые явственно проявились к 2003 году и лишь углубились в период нахождения у власти президента Путина. Как противовес авторитарному тренду автор рассматривает присутствие в политическом процессе представителей бизнеса. Через два дня после публикации статьи Крыштановской был арестован один из совладельцев ЮКОСа Платон Лебедев — власть начала масштабную атаку на бизнес, в корне изменившую баланс сил.
Решительный президент Ельцин производил кадровые перестановки в элите так часто, что каждый чиновник был готов к отставке в любой момент. Он привел на олимп власти разночинцев — людей, которые никогда раньше не занимались управлением. Таинственный президент Путин действует мягко и незаметно. Но именно за три года его президентства российская элита изменилась принципиально. Коридоры власти наполнились людьми в погонах. Парламенты всех уровней кишат бизнесменами. Если кадры действительно решают все, то эти изменения ставят будущее российской демократии под вопрос.
Характеристики элиты
Элита цвета хаки
Ни для кого не секрет, что Владимир Путин доверяет своим землякам и сослуживцам. Но масштаб милитаризации власти открывается только внимательному исследователю. Возглавляемый мною сектор изучения элиты Института социологии РАН провел исследование «Путинская элита» в 2001–2003 гг. Было проанализировано 3500 биографий членов правительства, руководителей администрации президента РФ, депутатов обеих палат Федерального Собрания РФ, региональной элиты и крупных бизнесменов.
Результаты впечатляют. Самое стремительное нашествие военных произошло в аппараты федеральных округов, где люди в погонах составляют 70% штатных сотрудников. Аппараты полпредов и федеральные инспектора консолидировали силы федеральных структур в субъектах федерации. И если раньше начальники местных ФСБ, МВД, ФСНП, прокуроры находились под реальным контролем губернаторов, то теперь такой контроль получили полпреды. В каждом федеральном округе были созданы советы по безопасности, куда вошли руководители всех силовых и правоохранительных структур региона. Это лишило местную элиту серьезной базы поддержки и ослабило губернаторов.
Примиряясь с существованием институтов, которыми она не может руководить открыто, путинская милитократия не оставляет самого стремления к контролю.
Но и в стане самих губернаторов произошли серьезные перемены. Здесь представительство военных увеличилось более чем в два раза за последние три года. Еще пару лет назад принадлежность к органам безопасности расценивалась избирателями как большой минус для кандидата на губернаторское кресло. После 2000 года ситуация меняется: теперь быть военным (особенно офицером безопасности) стало модным. Теперь это дополнительный козырь, который означает: за мной стоит Кремль.
Пришли военные и в правительство. Отчасти это было связано с увеличением числа военных ведомств. После развала КГБ в 1991 году число силовых структур федерального значения перевалило за 20, следовательно, возрос и их удельный вес в правительстве. Но более любопытным кажется другое — наполнение людьми в погонах не силовых, а экономических ведомств. Так, среди заместителей министров, назначенных с 2000 по 2003 год, военные составили 35%. Причем большинство из них пришли из подразделений ФСБ и сохранили статус «офицер действующего резерва». Этот статус подразумевает, что офицер командируется на работу во внешнее ведомство, но сохраняет зарплату и льготы «материнской» организации и должен отчитываться о своей работе не только перед министром, но и перед ФСБ. Наибольшей концентрации военные-замминистры достигли в Минэкономразвития, Минпромнауки, Минсвязи, Минпечати и Минюсте.
Бизнес и власть
Другой важной особенностью путинского правления стал приход во власть ставленников крупного бизнеса, представительство которых увеличилось в семь раз. Этот процесс начался еще при Ельцине и в отличие от нашествия военных прямо не зависел от нового президента. Становление российской буржуазии неизбежно привело к тому, что ее политическая роль принципиально выросла. Новые русские проделали путь от наивных попыток личного участия в политике до развертывания целой сети своих представителей на всех этажах власти. К настоящему времени они имеют 16% в высшем руководстве страны, 17% в Федеральном Собрании, 5% в правительстве.
Только в регионах сохранилось личное представительство местных олигархов в парламентах, где их доля достигает 60–70% от численности депутатского корпуса. Власть и бизнес особенно срослись в провинции, что существенно сократило шансы гражданского общества делегировать своих представителей.
Последствия
В итоге за три года президентства Владимира Путина элита стала более милитаризованной, менее интеллектуальной и более связанной с бизнесом. А если в начале 90-х стратегическая группа элиты состояла главным образом из экономистов, то при Путине стратегию развития общества стали определять военные и офицеры безопасности. Это изменило приоритеты государственной политики. На первый план вышли вопросы безопасности, военной реформы, геополитического места России в мире.
Важной опасностью милитаризации власти является клановость, основу которой составляют не родственно-финансовые связи так называемой семьи (как было при Ельцине), а корпоративный дух единения, присущий сотрудникам органов безопасности. Сети агентов влияния, специфические каналы обмена информацией, методы манипулирования людьми — эти навыки делают офицеров, работающих или работавших в КГБ/ФСБ, особой кастой, в которой господствует дух взаимопомощи. Такая власть вдвойне устойчива, тем более что она скреплена идеологией патриотизма, разбавленного отчасти либеральными экономическими идеями.
Опасность авторитаризма
Рекрутируя в элиту военных, президент и его окружение придали определенный вектор ближайшему будущему реформ. Сама военная среда является авторитарной, демократический стиль управления здесь неприемлем. Конечно, среди военных есть разные люди. И если бы речь шла о нескольких генералах, перешедших в политику, разговор об опасностях этого обстоятельства для общества, наверное, был бы беспочвенным. Но речь идет о наполнении всех ветвей и этажей власти военными, которые составляют в разных элитных группах от 15 до 70%. Известный диалектический закон гласит, что количество переходит в качество. Присущий военным структурам авторитарный метод управления может быть перенесен на все общество.
Хотя военные путинского призыва прошли школу демократизации, поработали в коммерческих структурах или за границей. Их внутренний авторитаризм подвергся модернизации, трансформировался, стал условнее. Стремление к тотальному контролю теперь было ограничено рамками закона, нормами западных стандартов жизни, оглядкой на реакцию мирового сообщества. Но все же, примиряясь с существованием институтов, которыми она не может руководить открыто, путинская милитократия не оставляет самого стремления к контролю. Контроль принимает скрытые формы: внедрение «комиссаров при командирах» — смотрящих Кремля, использование административного ресурса на выборах, инициация создания институтов гражданского общества, внедрение агентов влияния в бизнесе, в средствах массовой информации.
В условиях, когда реальное разделение властей в России отсутствует, когда верховная власть пытается восстановить монополию на господство, расширяя контроль над всеми сферами общественной жизни, когда в стране нет сильной оппозиции, предприниматели являются одной из немногих сил, способных противостоять неоавторитаризму. Российский сценарий отвел крупному бизнесу странную роль системы сдержек и противовесов в государстве, которое должно пройти между Сциллой милитократии и Харибдой олигархии.
Фотография:
Министр обороны РФ Сергей Шойгу и президент России Владимир Путин в Государственном Кремлевском дворце, 2016 год
Михаил Климентьев / ТАСС