Цена бесценного

<…>

Главный музей страны стал заложником экономической ситуации в СССР. Блокада советской торговли, последствия Гражданской войны и революции, воинствующий дилетантизм и волюнтаризм в сфере управления народным хозяйством привели к краху экономической системы. Требовалось немедленное пополнение валютных запасов. И было принято по-большевистски правильное решение: продавать бесценное. «Стали распространяться слухи о том, что большевики уже распродают сокровища своих дворцов, музеев и церквей, что отрицалось в письме С. Н. Тройницкого (в то время директора Эрмитажа. — Ю. К.) от 11 октября 1924 года. Но в 1924 году в Москве главу торговой делегации Ф. И. Рабиновича спросили о продаже художественных ценностей в России, на что он ответил: дайте ваши предложения». В итоге переписки между Госторгом и Эрмитажем, носившей со стороны первого приказной характер, еще в начале 1928 года дан старт распродаже музейных ценностей. Вскоре продажи приобретают тотальный характер. Вот лишь некоторые «штрихи к портрету» катастрофы, ее первых шагов: «Продано Госторгу 127 названий книг Собственной Библиотеки в Зимнем дворце. За 1928 год выделено в экспорт 11 партий, 723 номера».

«Успехи» в деле продажи национального достояния нарастали, и к началу 1930-х годов в Эрмитаже уже не оставалось ничего неприкосновенного.

Специально созданная для «экспортного» отбора структура — «Антиквариат» — по решению Комиссариата внешней торговли стала направлять на зарубежные аукционы предметы искусства из советских музеев. Априори главный удар был нанесен по Эрмитажу. На Западе от сложившейся в СССР ситуации получали двойную пользу. С одной стороны, искусственно занижая цены на вещи из советских музеев, западные бизнесмены от искусства провоцировали все новые продажи. (Порой проводилась и недвусмысленная искусствоведческая разведка.) С другой стороны, жесткой критике подвергалась политика большевистской власти, торгующей национальным достоянием. Между тем в правительстве советской России к продажам отнеслись неоднозначно: против них категорически протестовал Луначарский, однако его мнение принято во внимание не было. Маховик раскручивался, система требовала все новых жертв. Изначально власти настаивали на том, чтобы в Эрмитаже были организованы специальные бригады для отбора экспортных экспонатов. В такие комиссии входили сотрудники музея, сопротивлявшиеся разграблению, что абсолютно не устраивало «Антиквариат». «Успехи» в деле продажи национального достояния нарастали, и к началу 1930-х годов в Эрмитаже уже не оставалось ничего неприкосновенного: «Антиквариату» удалось добиться вынесения решений непосредственно Комиссариатом просвещения, в лице его сектора «Главнаука». Грустная ирония судьбы: распоряжения о выдаче сокровищ на продажу подписывал главным образом заместитель заведующего «Главнауки» некий Вольтер, однофамилец французского философа, друга Екатерины, во многом благодаря которому и был создан Эрмитаж… Итак, уже в 1930 году музею предлагалось допустить представителей «Антиквариата» для отбора 250 картин, оружия из Арсенала и скифского золота. За несколько лет Эрмитаж безвозвратно лишился тысяч собственных экспонатов.

Вот лишь некоторые документы из архива Государственного Эрмитажа, отражающие суть происходившего.

Записка С. Н. Тройницкого о сдаче музейных ценностей в 1928–1929 годах

24 августа 1929 года
Уполномоченному Наркомпоста т. Позерну Б. П.
Государственным Эрмитажем по 23 августа 1929 года сданы Ленинградгосторгу и конторе «Антиквариат» для экспорта нижеследующие вещи:

Оценка

1. 10 марта 1928 года 46 табакерок 84 550 р.
14 шпалер 316 500 р.
17 предметов мебели 113 000 р.
48 предметов серебра 9 055 р.
57 предметов фарфора 43 000 р.
4 эмали 800 р.
11 предметов майолики 800 р.
37 картин 61 500 р.
15 восточных ковров 3 470 р.
127 листов гравюр 85 425 р.
Итого на общую сумму 718 100 р.
2. 31 июля 1928 года 37 картин 95 550 р.
3. 17 августа 1928 года 24 предмета французского серебра 197 300 р.
4. 18 августа 1928 года 139 предметов оружия 21 400 р.
5. 26 октября 1928 года90 предметов восточного фарфора;
1 стол с бронзой, французский 66 965 р.
6. 25 января 1929 года 4 картины на сумму 315 000 р.
7. 11 марта 1929 года 2 серебряные раковины 2 000 р.
8. 9 апреля 1929 года 1 картина 500 000 р.
9. 21 июня 1929 года 166 картин на сумму 73 000 р.
10. 5 июля 1929 года 102 картины на сумму 154 075 р.
11. 11 июля 1929 года 19 предметов мебели и бронзы на сумму 61 850 р.
12. 24 июля 1929 года 34 картины, оценка которых не закончена.
Итого выделено и сдано 1052 предмета на сумму 2 214 030 р., не считая последних 34 картин.

Кроме того, выделено, но еще не сдано:

1. 520 античных украшений из золота, оцененных в 256 120 р.
2. 2014 предметов фарфора, бронзы и т. п. — оценки нет.
3. 93 предмета золотых и серебряных изделий — оценка не закончена.

Что касается до качества выделенных предметов, то первоклассное значение имели: а) табакерки, 10 шпалер, 5 предметов мебели, весь фарфор, некоторые картины и все гравюры из первой группы; б) около 30 картин из второй группы; в) все серебро третьей группы; г) стол и картины пятой группы; д) все картины шестой группы; е) картина восьмой группы; ж) ряд картин, мебели и бронзы из последних групп, а также ряд античных золотых украшений.

С. Тройницкий
24.VIII.29 года.

Предварительный расчет на аукционную продажу антикварно-художественных вещей в Германии (Берлин, фирма Лепке), принятых по договору с «Главнаукой» от 13 февраля 1928 года 66 номеров картин — оценка от 200 (Каульбах. «Дама») до 3000 р. (Брандт. «Конская ярмарка»); гобелены — от 800 р. до 75 000 р.; табакерки — от 150 р. до 12 000 р.; восточные ковры — от 80 р. до 700 р.; серебро — от 5 р. до 250 р.; мебель и часы — 8000–25 000 р. Общая сумма 343 015 р.

Акт № 312 от 14 марта 1928 года
Предварительная оценка художественных предметов комиссией в составе Э. Зиварт[?] (председатель), Тройницкий, М. Глазунов, Кверфельд, Яремич, Израилевич (секретарь). Табакерки, шпалеры, мебель, серебро, фарфор, эмали, восточное оружие, восточные ковры, гравюры.

Эрмитаж сообщает, что отобраны для экспорта музейные предметы на сумму ок. 1 400 000 р., более намеченной суммы на 100 000 р. Уполномоченным С. Н. Тройницким выделена также группа предметов, оцененная в 66 965 р. На нее предполагалось закупить за границей химической краски для фасадов Зимнего дворца и частично как эквивалент на те предметы музейного фонда, которые Эрмитаж считает желательным оставить за собой. Вопрос о закупке красок за границей в настоящее время отпадает, а стоимость тех предметов, которые Эрмитаж желает откупить, не превысит нескольких десятков тысяч. Поэтому Эрмитаж ставит перед Вами вопрос, надо ли сейчас сдавать Госторгу 3-ю группу (на сумму 66 965 р.) или же оставить предметы в Эрмитаже.

Подписали: зам. директора Лазарис,
помощник ученого секретаря Дервиз (л. 1б)

III группа предметов, выделенных Эрмитажем на экспорт: 1157–1251. Китайский фарфор, письменный стол (Франция) — 3500 р., четыре панно Гюбер Робера — 50 000 р. Общая сумма 66 965 р. (л. 2).

Рапорт и. о. хранителя Строгановского дома Т. Сапожниковой директору Эрмитажа о том, что в «бесспорный» список для передачи в Госторг включены книги, на оставлении которых настаивает Центральная библиотека и гравюрный отдел (приведены названия 7-ми книг) (л. 12).

Список книг, выделенных экспертами Госторга, согласованный с Эрмитажем. Подписан Т. Сапожниковой (л. 13).

Рапорты Т. Сапожниковой от 11 и 15 октября 1928 года на неправильные действия представителей Госторга. Просит снять с нее ответственность за эту работу и прервать работу по проверке книжного фонда библиотеки (л. 20, 21).

18 октября 1928 года
Акт, подписанный М. Д. Философовым и О. И. Бич, о сдаче Госторгу книг из Собственных Библиотек в Зимнем дворце (127 названий) (л. 42).

10 декабря 1928 года
Письмо в правление Эрмитажа из Гос. педагогического института им. Герцена о недопустимости продажи за границу книг из библиотеки Строгановского дома-музея. Подписала Лазуркина (л. 84).

Оправдательная записка Т. Сапожниковой в том, что отбор книг в библиотеке Строгановского дома производил т. М. М. Саранчин при всех сотрудниках, в общей комнате, без соблюдения секретности (л. 85).

25 февраля 1929 года
Протокол № 5 заседания Комиссии по экспорту о выделении золотых табакерок, золотых и платиновых предметов, серебряных изделий и мебели.
Подписали: С. Н. Тройницкий, А. А. Ильин, А. А. Автономов, П. П. Дервиз.

30 апреля 1929 года
Акт, подписанный П. И. Кларком и Д. А. Шмидтом, о принятии «Антиквариатом» 67 картин, среди них Л. Джордано. «Иисус среди книжников» (л. 7).

11 мая 1929 года
Акт, подписанный П. И. Кларком и Д. А. Шмидтом. О принятии «Антиквариатом» картин: Деларош. «Магдалина у гроба»; Грёз. «Головка девочки»; Менгс; Ян Брейгель (?), подп. 1607. «Деревенская дорога»; Ван Лоо. «Несси Деянира»; Тенирс. «Крепость на берегу моря»; Остаде. «Внутренность крестьянской избы»; Валлоттон (подп. 1908). «Портрет женщины с веером»; Тенирс. «Школа обезьян» (л. 12).

21 мая 1929 года
Акт, подписанный В. И. Забрежневым и Д. А. Шмидтом. Картины из Академии художеств (120); Л. Джордано; Гарофало. «Св. семейство»; Гверчино. «Эндимион»; Снейдерс. «Собака и кошка»; Пуссен. «Возвращение блудного сына»; Брейгель. «Мадонна в гирлянде» (л. 23).

24 мая 1929 года
Акт подписан В. И. Забрежневым и Д. А. Шмидтом. 120 картин из Академии художеств; Делакруа. «Бретонка»; Верне. «Дама с цветком»; «У окна»; «Буря» (л. 29).

28 мая 1929 года
Акт подписан В. И. Забрежневым и Д. А. Шмидтом. 151 картина (среди них Гвидо Рени. «Мария Магдалина», ГЭ 4099) — по строгановскому акту, из портретов Английского дворца (л. 34).

3 июня 1929 года
Акт подписан В. И. Забрежневым и Д. А. Шмидтом. 120 картин собрания Семенова-Тян-Шанского. Рейсдаль, Мирис, Блумарт; Рембрандт. «Голова мужчины» (?) (л. 44).

11 августа 1930 года
Гос. Эрмитаж

Акт № 5
1930 года августа 11 дня Комиссия по выделению в Госфонд предметов из благородных металлов немузейного значения в составе представителей: НКФ — ст. инспектора Особой части по госфондам Ленингр. облфо И. Б. Разика, управления Уполнаркомпроса, заместителя директора Государственного Русского музея К. Т. Ивасенко; заместителя заведующего Иностранным отделом Ленинград. областной конторы Госбанка Г. Е. Анисимова и директора Государственного Эрмитажа Л. Л. Оболенского, действующая на основании правительственного распоряжения от 18/VI-30 года за № 90/ВЗ, 23 июня и
11 августа произвела обследование предметов из благородных металлов основного и запасного фондов Гос. Эрмитажа нижеследующих отделов:

1. Отдел Византии
Из числа просмотренных Комиссией предметов из серебра и золота религиозного культа выделено в Госфонд 392 порядковых номера, согласно при сем прилагаемой описи № 1. Кроме того, по этому Отделу произведено дополнительное выделение предметов религиозного культа в количестве 8 порядковых номеров, поименованных в прилагаемом при сем списке № 2. Все выделенные в Госфонд предметы с научной частью отделения Византии согласованы полностью. Причем выделенное в Госфонд имущество, перечисленное в описи № 1, утверждено управлением Уполнаркомпроса полностью.

<…>

Что касается так называемого Петровского зала, в котором в настоящее время имеются: большой портрет Петра I в деревянной золоченой раме, под портретом золоченое деревян. кресло, 1 серебрян. большая люстра, 6 больших серебрян. торшеров, 8 больших серебрян. бра, 2 серебрян. консоли-стола и 4 серебрян. канделябра, общим весом примерно 50 пудов. Комиссия находит, что все перечисленное выше, серебряные предметы работы XIX века, что этот зал ни в настоящем своем виде, ни в какой-либо иной подаче зрителю, при наличии тронных зал в более законченном виде в других дворцах, не дают ничего нового, тем более что по новому распланированию эта часть Зимнего дворца, где ныне помещается Петровская комната с вышеперечисленной обстановкой, уже не является собственно дворцовым помещением, а отводится под выставочные залы Эрмитажа.

Ввиду чего комиссия постановила:

1. серебрян. люстру — 1 шт.
2. серебрян. торшеры — 6 шт.
3. серебрян. бра — 8 шт.
4. серебрян. консоли — 2 шт.
5. серебрян. канделябры — 4 выделить в Госфонд полностью.

Также комиссией выделено 7 порядковых нижеперечисленных №№ предметов немузейного значения в кладовой б. церкви Зимнего дворца, а именно:

1. Ларчик серебр. от пистолетов — 1
2. Жетоны серебр. в футлярах ведом. учрежд. импер. Марии Федоровны — 8
3. Накладки разн. серебр. от адресов, альбомов и бюваров — 12
4. Мастерок и кирюшка серебр. от закладки здания — 2
5. Родословное дерево серебр. — 1
6. Рамка с иконы богоматери, золот. — 1
7. Ризы серебр., большие, с икон на стенах в б. церкви — 3
   выделение в Госфонд коего согласовано с научной частью в лице А. А. Автономова полностью.

Кроме того, в отделе прикладного искусства сосредоточено множество разных серебрян. и золотых предметов, находящихся на выставке и в кладовых запасного фонда. Комиссия пришла к выводу, что часть этого имущества могла быть выделена в Госфонд без ущерба для музея. Но, приступив к выделению, комиссия встретила со стороны заведующего отделом в лице т. С. Н. Тройницкого категорический протест в недопустимой форме в виде угрозы отставки, называя действия комиссии головотяпством. Учитывая такой протест, комиссия временно, до получения директив, от выделения в Госфонд имущества в отделе прикладного искусства Гос. Эрмитажа воздержалась с тем, чтобы сделать об этом предварительный доклад Уполнаркомпроса.

О чем составлен настоящий акт в шести экземплярах.

Члены комиссии:
Автономов
Разик
Оболенский
и одна подпись неразборчивая.

21 января 1932 года
Б. В. Леграну (в то время директор Эрмитажа. — Ю. К.)

24 ноября, согласно извещению н/сектора науки НКП, Эрмитажу надлежало выделить для «Антиквариата» 40–50 голландцев (ценою от 100 марок и выше). В переговорах с тов. Левинсон-Лессингом по поводу этого выделения мы согласились на передачу в счет этих 40–50 картин мелких фламандцев и французов. И вот прошло два месяца, а отбор все еще не произведен. Тов. Левинсон-Лессинг считает для себя допустимым в течение вот уже 3-х недель обещать закончить отбор, уславливаться с нами о приемке и систематически не выполнять своих обещаний. Между тем в конце января должен приехать к нам покупатель как раз на этого рода картины.

Прошу Вас вмешаться в это дело и распорядиться о срочном отборе для нас картин.

Если же этот отбор затрудняет Ваших работников, прошу [разрешить] эту операцию произвести нашим работникам, согласно имеющемуся у Вас соответствующему распоряжению на этот счет сектора науки.

Список намеченных к передаче нам в этом случае картин мы, естественно, представляем на Ваше усмотрение. Подписал Г. Прусаков (л. 7).

23 февраля 1932 года
Письмо Б. В. Леграна в «Антиквариат», в котором Эрмитаж извещает о том, что он не может выдать 22 предмета по списку № 11, так как они находятся в экспозиции или входят в план ближайших экспозиций (это все мебель). Эрмитаж может выдать эквивалентные вещи на ту же сумму по списку № 13 (л. 18).

3 марта 1932 года
Из письма Б. В. Леграна в «Антиквариат»: «Лондонское серебро очень редко вообще, а многие из упомянутых в списке предметов являются к тому же вещами первоклассными и для экспозиции совершенно необходимыми, ввиду чего, конечно, выданы быть не могут» (л. 29).

В «Антиквариат» было выделено 2880 картин, из них 350 представляли собой произведения значительной художественной ценности, а 59 — шедевры мирового значения. Одиннадцать из них вернулись в Эрмитаж, к счастью, не найдя покупателя. Есть версия, что особо ценные картины, увезенные для продажи, покинув музей, на аукцион не выставлялись — таков был вынужденно скрытый патриотизм дальновидных чиновников, все-таки находивших возможности сохранить для страны ее славу. (По некоторым предположениям, которые, увы, невозможно документально подтвердить, в числе спасителей был В. Ф. Левинсон-Лессинг, с 1928 по 1933 год работавший членом экспертно-оценочной комиссии при «Антиквариате».) Сорок восемь полотен покинули стены музея навсегда. Среди них «Венера перед зеркалом» Тициана, «Святой Георгий» и «Мадонна Альба» Рафаэля, «Пир Клеопатры» Тьеполо, произведения Перуджино, Боттичелли, братьев Ван Эйк, работы Рембрандта, Рубенса, Веласкеса, Ватто, Шардена…

Уникальные картины попали в музеи Западной Европы и США. Кроме картин, за границей оказались ценнейшие предметы декоративно-прикладного искусства, фарфор, мебель, нумизматические коллекции. Эрмитажники в меру сил пытались сопротивляться варварству «Главнауки». Но силы были весьма ограничены. Б. В. Легран открыто противостоять распродажам не смел, однако решился предложить своему заместителю И. А. Орбели написать письмо Сталину с просьбой о защите музейных сокровищ. Письмо было отослано адресату через старого друга Леграна А. С. Енукидзе, бывшего тогда в фаворе у Сталина. Ответа на «челобитную» ждали со страхом и надеждой: последствия могли быть полярными — от увольнения (в лучшем случае) писавшего и его единомышленников до прекращения вереницы продаж. Итог оказался благополучным.

Письмо И. В. Сталина И. А. Орбели

Уважаемый т-щ Орбели!
Письмо Ваше от 25/Х получил. Проверка показала, что заявки «Антиквариата» не обоснованы. В связи с этим соответствующая инстанция обязала Наркомвнешторг и его экспортные органы не трогать сектор Востока Эрмитажа.

Думаю, что можно считать вопрос исчерпанным.

С глубоким уважением
И. Сталин
5/XI-32

Таким образом, вопрос о продаже эрмитажных ценностей за границу был закрыт совсем. Более того, домой стали возвращаться из-за границы непроданные экспонаты. Письмо Сталина стало «охранной грамотой» для всего Эрмитажа. Поскольку Сталин в ответе Орбели касался только предметов сектора Востока, все западноевропейские экспонаты, предназначенные для отправки в «Антиквариат», были объявлены связанными с Востоком (например, по изображению на них восточных изделий, в частности ковров, или же по другим, очень отдаленным мотивам). Эта уловка помогла спасти их от экспорта. Вскоре требования о передаче эрмитажных вещей в экспортные структуры и вовсе прекратились.

Нельзя не упомянуть, что на защиту эрмитажных сокровищ, отлично осознавая опасность сопротивления власти в лице «Антиквариата», встали и рядовые сотрудники музея. В эпоху, когда даже устное неповиновение могло стоить не только карьеры, но и жизни, такие поступки — свидетельство огромного мужества. В архиве Эрмитажа, в частности, хранится письмо научного сотрудника Т. Л. Лиловой Сталину. Процитируем его без купюр.

Дорогой Иосиф Виссарионович,
обращаюсь к Вам, т. к. только Вы один можете помочь мне в моем деле.

Я ведаю сектором западноевропейского искусства в Гос. Эрмитаже. «Антиквариат» в течение пяти лет продает предметы искусства из этого сектора. Пять лет я боролась за то, чтобы продавали второстепенные вещи, но последние три года продаются главным образом первоклассные вещи и шедевры. Самое же последнее время идут почти исключительно шедевры и уники. Продано за это время вещей из моего сектора на сумму не меньше 20 000 000 зол. рублей. Сейчас продают страшно дешево, например, из 3-х имевшихся в Эрмитаже картин Рафаэля две уже проданы 2 года назад: одна — «Георгий» — за 1 250 т. р. и другая — «Мадонна Альба» — за 2 500 т. р. Сейчас берут последнего Рафаэля (остается одна сомнительная картина, которую «Антиквариат» возил за границу и не продал) — «Мадонну Конестабиле», причем «Антиквариат» ее ценит только в 245 т. р.

По моим подсчетам, в Эрмитаже осталось вещей, которые можно сейчас продать, никак не больше чем на 10 000 000 р. зол., но мои оценки «Антиквариат» понижает обыкновенно по крайней мере в 2 раза. Но тогда в Эрмитаже не останется ни одного шедевра и Эрмитаж превратится в громадное собрание произведений искусства среднего достоинства, в громадное тело без души и глаз. Между тем, если сейчас запретить им продавать шедевры, мы сумеем сохранить музей первоклассного достоинства. Необходимый нам как громадный политико-просветительный фактор в деле воспитания непрерывно растущих культурно широких масс и необходимейшее пособие для воспитания наших художников, работающих над усвоением достижений культуры отживших формаций. Нужно полагать, что пролетариат, строящий первое в мире соц. государство, имеет право на изучение культурного наследия на первоклассных образцах. Ведь никому не придет в голову изучать философию или историю классовой борьбы без Маркса и Энгельса. Все понимают, что если изъять эти имена из XIX века или Ваше и т. Ленина из 20-го, то никакой истории и философии, полезной для пролетариата, не получится, а в вопросе культурного наследства думают легко обойтись без таких гигантов, как Леонардо да Винчи, Рафаэль, Рембрандт, Рубенс и Тициан, и без зазрения совести продают их.

По моим подсчетам, в Эрмитаже осталось вещей, которые можно сейчас продать, никак не больше чем на 10 000 000 р. зол.

Очень прошу Вас вмешаться в это дело и остановить ретивых продавцов. Пусть лучше организуют как следует продажу рядовых вещей, которую они совершенно забросили.
Необходимо вмешаться сейчас же, т.к. теперь они продают уже последние шедевры. В последнем полученном мною приказе находятся картины, уход которых обезглавливает собрание голландского и итальянского искусства, и собрание драгоценностей, и целый ряд самых лучших и редчайших произведений прикладного искусства. Если немедленно не остановить их, то потом будет поздно.

Это письмо — документ, уникальный не только как свидетельство «негромкого сопротивления системе»: в нем ценнейшая и трагическая информация о масштабах бедствия, постигшего Эрмитаж, и унизительно низких ценах, за которые было продано бесценное. Одновременно оно — и образец типично советской риторики, которой умело «украшена» искренняя тревога по поводу происходящего. Надо сказать, что, умело используя посконно-пафосный язык власти, эрмитажники оборонялись от «антикварного» нашествия повседневно. «Последний отбор музейных ценностей, сделанный „Антиквариатом“ на новых марксистских экспозициях, наносит непоправимый ущерб этим экспозициям, одну разрушая почти совершенно, другую искривляя таким образом, что она теряет чрезвычайно много в своей убедительности. Наиболее сильный удар наносится самой показательной из реконструированных частей сектора западноевропейского искусства — выставке французского искусства эпохи разложения феодализма и буржуазной революции. Выставке, <…> дающей наиболее близкое решение новой марксистской экспозиции. Выставка эта вызывает живейший интерес у нас в СССР, давая наглядное понятие об истории классовой борьбы в образной форме искусства буржуазии и дворянства в эпоху разложения феодализма, а также служит источником громадного мастерства для наших художников, работающих над использованием старого культурного наследства отживших классов».

Так, опять же с помощью идеологии — «клин клином», — была спасена сокровищница европейского искусства. Тем не менее «Антиквариат» активно продолжал поддерживать коммерческие связи с иностранцами и полутайно за рубеж продолжали утекать российские сокровища. Эрмитажными художественными изделиями через «Антиквариат» пополнили свои собрания многие коллекционеры Америки и Европы.

Изображение на обложке:
«Отречение Петра», Рембрандт