В то время, 25 лет назад, я, как и команда Гайдара, недооценивал значение коммуникации с обществом. Считал, что люди имеют достаточно информации и интереса, чтобы самим разобраться в происходящем. (Когда тебе нет 30-ти, ты сильно переоцениваешь простоту окружающего мира.) Поэтому написание книжки — идея совсем не моя, а в основном бывшего журналиста «Правды» Евгения Вахмянина, который ее и реализовал, изложив там, в рамках творческой переработки наших бесед и от нашего с Л. Б. <Невзлиным> имени, свои представления об идеологии возникавшего тогда предпринимательства. Возможно, кому-то книжка и оказалась полезна, став помощью в самоопределении. Собственно, я ее сам до конца так никогда и не прочел. Чего и всем остальным не советую.

Сам же писать я никогда не любил и начал лишь в тюрьме, поскольку времени хватало, а иные средства коммуникации были разрушены.

Десять лет практики дали ощутить вкус к письменному слову, и иногда у меня кое-что получается выразить.

Именно поэтому мне не хочется, чтобы материал, мной не написанный и даже мной не правленный, приписывался мне, хотя ответственность за то, что я подписал и не читая одобрил, я с себя не снимаю.

Михаил Ходорковский, 8 сентября 2016

Закваска мозгов

Богатство — это и профессионализм. По причине бедности мы увеличиваем число собственных потерь. Только приоткрыли шлюзы — ТУДА ринулась и интеллектуальная элита, вслед полетели камни обвинений в отсутствии патриотизма, предательстве национальных интересов и т. п.; по этой-то части мы преуспели, как преуспели и в другом — предельно наплевательском отношении к таланту, даже к гениям. Традиция эта идет от Ленина, поспешившего избавиться от самой мыслящей части интеллигенции, усовершенствована Сталиным, создателем так называемых «шарашек» — тюрем, в которых работали зэки: ученые, конструкторы, изобретатели.

Через «шарашку» — одну из них описал А. И. Солженицын — прошли авиаконструктор Поликарпов, академик Королев, создатели атомной бомбы… «Шарашки» были структурой, по творческому потенциалу если не превосходящей, то равной Академии наук. Не будь у того же Королева тюремной эпопеи, на сколько же увеличилась бы от него отдача, как и от многих тысяч попавших в клетку по всяким вздорным поводам, если даже созданное ими в клетке оказалось сильнее и надежнее того, что проектировали лучшие умы Гитлера? Бесхозное отношение к таланту продолжалось и в послесталинское время: через мордовские лагеря прошел всемирно известный физик Ю. Орлов, отстранили от науки гениального А. Сахарова, чью себестоимость Запад определял тысячами миллиардов долларов. Зато мы-то, нищие, швырялись такими суммами! Да за одно это преступление перед человечеством (гений — достояние общечеловеческое) те, кто это санкционировал, заслуживали скамьи подсудимых.

Можно, конечно, петь «Надо только выучиться ждать», но у таланта нет времени на ожидание: если он не раскрылся в 30, максимум 35 лет, то он увядает. Одному Создателю известно, сколько ума мы «заквасили», сколько на этом потеряли. И, едва представилась возможность, интеллектуалы ринулись на Запад — спасать свой талант, получать возможность самовыразиться. Да, открытия, которые могли бы быть запатентованы нами, нам же приходится покупать за валюту, да, мы лишились бесценных бриллиантов. Но что прикажете делать ученому-ядерщику, если в его распоряжении одна-две консервные банки? С такой техникой в тайны атома не проникнуть.

У нас не было денег для огранки гениев, через это мы еще больше обеднели. Но выиграло человечество, а значит, и мы с вами: таланту не дали погибнуть.

Без денег может найти себя разве что нищий, побирушка. И тот материально заинтересован в том, чтобы другие находили себя, богатели и зарабатывали и ему на подаяние.

<…>

Детские болезни бунтарства

Менатеповцы из числа ветеранов с понятным смущением вспоминают о детских болезнях бунтарства. На работу ходили кто в чем горазд — не бизнесмены, а сборище рокеров: джинсы, кожаные курточки, цветастые рубахи, косынки на шее, крутые прически. Мы вызывали шокинг в чиновном мире, нам это импонировало: ах, какие мы смелые, независимые и р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-революционные, какой вызов бросаем касте беловоротничковых! Дань этой, назовем ее так, моде отдал даже один из нас, Ходорковский: тоже щеголял в джинсах, этакий рубаха-парень, а не глава солидной фирмы. Едва мы поняли, что такой стиль одежды и поведения нам невыгоден, что нас просто-напросто не воспринимают всерьез, мы вмиг поумнели и, как водится, стали консервативнее самых завзятых консерваторов — в приказном порядке насаждаем беловоротничковость.

Строгий костюм диктует свою манеру поведения, исключает расхристанность, проявления партизанщины. Наш посетитель-клиент попадает в офис, окунается в деловую атмосферу, где всё вплоть до интерьера настраивает на деловой лад. Наши сотрудницы знают: элегантность, деловитость — вот требования к их одежде. Следите за модой, это необходимо, но не путайте рабочий кабинет с демонстрационным залом дома моделей, с выставкой светских туалетов. За отступления от этих незыблемых правил — санкции, весьма весомые.

<…>

На старт выводят деньги

Что обеспечивает надлежащую стартовую подготовку? Деньги, среда. Это можно проследить на примере двух известных кинорежиссеров и артистов — Никиты Михалкова и Василия Шукшина. Первый рос в семье элитной: самые известные деятели театра, кино, музыки, художники были для него просто «Рина», «дядя», «тетя», его художественный вкус оттачивался с малых лет.

Шукшин ринулся в искусство в зрелом возрасте, топтал полы ВГИКа кирзовыми армейскими сапогами, был посмешищем в глазах снобов (анекдоты о нем передаются из поколения в поколение студентов киноинститута): не знал, например, кто такой Джером Джером, что написал. К уровню познаний Михалкова-первокурсника Шукшин продрался с десятилетним опозданием. Среда, семья помогли Никите Михалкову самоопределиться предельно рано. Шукшин всю творческую жизнь ликвидировал пробелы в образовании, потому и сгорел преждевременно: нагрузка оказалась непосильной. То, что Шукшин добывал сам, Никита Михалков получал бесплатно, как воздух.

Говорится это отнюдь не в укор дорогому Никите Сергеевичу: семья, обеспеченность, богатство отца, многолауреата Сталинской и других премий, мать, урожденная Кончаловская, родство с Суриковым сэкономили ему много лет.

Вот что дает детям богатство отцов: гигантскую экономию во времени, возможность гораздо раньше самоопределиться. Траты на это окупаются стократно.

Темп, темп, темп

Нам, лично нам, грех жаловаться на своих родителей, они дали нам всё, что могли и смогли. Помыслим сослагательно: как бы они нас воспитывали, будь их имущественное положение хотя бы равно нашему и будь в стране нынешняя общественно-политическая ситуация?

Мы бы не ходили в ширпотребовский детский сад, где воспитателям не до нас: на девчушку и нянечку — тридцать трехлеток, которых на прогулку надо собирать час, раздеть — час, накормить, спать уломать — нагрузка немыслимая. Они падали от усталости.

Главная забота — чтобы дети не простудились, до пополнения интеллектуального багажа дело нередко не доходило. Значит, мы бы пошли в частный пансион или как там угодно, где максимум пять детишек на воспитательницу. И школа — частная, та, которая устраивает родителей, а не та, что «положена по микрорайону». И наставников выбираем по конкурсу, чтоб шло ученье с увлеченьем, чтоб не было вызовов в школу к директору или завучу.

Без денег может найти себя разве что нищий, побирушка. И тот материально заинтересован в том, чтобы другие находили себя, богатели и зарабатывали и ему на подаяние.

Школа по закону обратной связи заинтересована в тех родителях, что больше платят. И в институте найм профессуры, информационная плотность.

Десятилетка и пять студенческих лет — пятнадцать лет на получение высшего образования — непозволительная роскошь, можно спрессовать до одиннадцати, максимум до двенадцати лет, отсекая все ненужное.

У нас до тридцати пяти лет ходят в молодых специалистах, а в Штатах бизнесмен № 2 сколотил к 35 годам капитал в пять миллиардов долларов. Америка не теряет темпа, идет на любые затраты, лишь бы получить выигрыш во времени. Старшими групп туристов зачастую являются восемнадцатилетние — практикуются в руководстве. Шестнадцатилетний фирмач — явление распространенное. Деловая Америка все молодеет и молодеет, семьи вкладывают капитал именно в это.

По пути к трону

Собственно, для нас это не открытие, в России занимались именно этим все триста романовских лет. Наследник престола и претенденты на трон (запасная команда, в некотором роде дублеры) готовились по специальной программе. В наставниках царей перебывали Василий Андреевич Жуковский, Константин Петрович Победоносцев — величины!!! Как бы ни изгалялась над последним народническая и революционно-демократическая печать (поддался ей и А. Блок, написавший: «Победоносцев над Россией простер совиные крыла»), даже она отмечала его недюжинный ум, энциклопедичность, системность мышления.

Безвинно убиенного царевича Алексея воспитатель матрос Кошка за малейшую провинность драл ремнем, заставлял в кадетском мундирчике зимой, на трескучем морозе, пилить и колоть дрова, закаляя.

Наследники престола изучали дипломатию, основы финансового хозяйства, юриспруденцию, политес. Наследник престола испытывал все тяготы армейской службы, рост в чинах прекращался с вступлением на трон: Николай Второй так и не сшил генеральского мундира, потерял право на получение отечественной награды. Николая Второго представляли к награждению орденом Святого Георгия, но капитул кавалеров счел, что деятельность царя не отвечает девизу ордена. Да, куда полковнику Николаю Романову до полковника Леонида Брежнева!

С малых лет наследники приобщались к государственной навигации, на трон вступали подготовленными. Так что и на Руси умели ценить, ускорять и экономить время; жаль, что бесценный опыт пропал втуне.

Блажь и «ниссан»

С деньгами растут потребности, это не блажь, а необходимость. Один из нас предпочитает японский «ниссан», другой остановился на «вольво». Купили их за валюту, которой бы хватило для приобретения трех-четырех «волг», пяти-шести «жигулей». Не мотовство ли? Один из нас прослыл скрягой — и решился-таки на иномарку. Погоня за престижностью? Отчасти и это: мы тратим суммы — и немалые — на имидж преуспевающего бизнесмена. А самое главное — опять же — экономия времени и сил. За рулем «вольво» или «ниссана» хорошо думается, машины отдрессированы, послушны, мыслящи, легки на ходу, экономят нам и силы, и, не устанем это повторять, время. Траты уже сторицею окупились, хотя, честно признаемся, в нас еще говорит совковость: иногда приходит в голову — а не блажь ли покупка иномарок, не заговорили ли в нас замоскворецкие купчики?

От рецидивов совковости, которые, если уж совсем честно, просто мешают, избавиться не так-то просто. Стремление к непритязательности разорительно, умом мы поняли, а в подкорке тормоза сохранились. Нам нужна не просто машина — а удобная машина. На Западе принято иметь машину и с ванной. Прихоть? Нет, опять же экономия времени, экономия, которая окупится.

Рубль и самоутверждение

Богатство дает свободу выбора, богатство раскрепощает. Богатство позволяет выбраться из плена обезличенности, иметь то, что отвечает твоим индивидуальным склонностям. Целительно избавление от стандартизации, приходит ощущение себя как личности. Человек растет в собственных глазах, отвергает то, что ему навязывают, имеет то, что хочет. Имеет по труду на свои потребности, которые безграничны.

В нашу задачу не входит сочинение гимна богатству. Жизнь состоит из простых истин, о которых время от времени надо вспоминать. Тем более о тех, которые столько лет от нас скрывали. Во втором издании «Большой советской энциклопедии» не нашлось места для расшифровки понятия «богатство», скупо говорится лишь об общественном богатстве, т. е. богатстве национальном (т. 5, с. 338). Авторы и составители третьего издания «БСЭ» слово «богатство» проигнорировали: нечего советскому человеку знать это словцо! Ничего удивительного, их в том винить нельзя: они расшифровывали лишь то, что осталось после фильтров Старой площади — Агитпропа ЦК.

От рецидивов совковости, которые, если уж совсем честно, просто мешают, избавиться не так-то просто. Стремление к непритязательности разорительно, умом мы поняли, а в подкорке тормоза сохранились.

Сто лет назад подход был иным: обращать внимание читателя на наиважнейшее. Забыть о таком слове, как «богатство», они посчитали бы ниже своего достоинства. (Они — это авторы и составители словаря Брокгауза и Эфрона: 1891, т. 7, с. 145–147.) Они определили термин «богатство» по Адаму Смиту и Риккардо как «совокупность предметов, служащих к удовлетворению человеческих потребностей и находящихся в обладании отдельного лица (отдельное лицо в перечне — на первом месте! — Авт.), группы лиц или целого народа… Но русскому языку… свойственно употребление слова „богатство‟ в смысле значительного имущества, — значительного как по сравнению с суммой потребностей обладателя, так и по сравнению с имуществом других лиц. Мы называем богатым человека, который может хорошо питаться, одеваться и помещаться (помещение — жилье. — Авт.), может удовлетворять всем требованиям комфорта и роскоши, не уменьшая своего состояния, и при том без значительного труда со своей стороны». Последнее утверждение продиктовано тем, что тогда было много и наследственных состояний, поэтому и не требовалось «значительного труда» со своей стороны.

<…>

Миллиардер — достояние государственное

<…>

«Какая связь между богатством одних и бедностью других?» — задается вопрос; сам журналист и отвечает: «На протяжении 80-х годов число богатых росло, общее состояние попавших в список 400-х утроилось. За это время выпуск продукции в США вырос на треть, а число новых рабочих мест — на 18 %». Деталь: чернокожих предпринимателей стало на треть больше… Вывод: «Не следует причислять богатых к лику святых, не все они приятные люди. Но неправда, что все они богатеют за счет других. Когда не процветают они, не процветает никто из нас».

Этот вывод представляется очень важным для журналиста, который интересовался у одного из руководителей исследовательского центра журнала «Форбс», где публикуется ежегодный список «400»: «Может ли быть богатой страна, если в ней людей богатых и очень богатых немного?»

Нет, такое, как показал мировой опыт, невозможно. Повсюду в мире высокого уровня жизни достигают те страны, в которых предприниматели действуют свободно, где есть условия для «делания» денег. Капиталы мультимиллионеров двигают экономику и потому в конечном счете работают на пользу всего общества.

Сверхбогатые люди работают на пользу всего общества, которому они просто необходимы. Именно обществу они отдают свое самое большое богатство — интеллектуальный капитал, способность к предпринимательству. Общество, работая на себя, не забывает и их, делает мультимиллионерами, миллиардерами. Америка ими гордится как национальным достоянием.

Марксисты их экспроприируют.

<…>

Наш удел — деньги

Мы не западники и не славянофилы, мы — бизнесмены, предприниматели, наш удел — деньги. И если мы порой касаемся и политики, то лишь тех ее аспектов, которые имеют к нам непосредственное отношение. Мы боимся нашествия дилетантов. Мы боимся тех, кто проводит — один к одному — путь на европеизацию, американизацию страны. Мы боимся и тех, кто полностью игнорирует западный опыт. Мы за то, чтобы опыт цивилизованного мира преломлялся с учетом наших особенностей. Каждое государство Запада шло к богатству своим путем. Структуры власти — и те индивидуализированы. В США — президент, в Канаде — губернатор, в Великобритании — королева, в Ватикане — Папа. Где-то — многопартийность, где-то — двупартийность, но везде — Его Величество Закон, строго карающий за малейшее покушение на демократию. И на работе не отдыхают.

<…>

Миллионы от Суркова — миллионы Суркову

Рекламой в «Менатепе» занимался Владислав Сурков, молодой, неординарно мыслящий. О том, что сталось с Сурковым, предельно коротко сказала «Российская газета»:

«ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ МОЖНО ВЕРИТЬ. Его называют лидером рекламного бизнеса. Осенью 1990 года по предложению Совета директоров объединения МЕНАТЕП он организовал и провел первую в стране широкомасштабную рекламную кампанию. Сумма затрат на нее составила рекордную по тем временам цифру — 5 000 000 рублей. Но в результате рекламной кампании МЕНАТЕП разместил свои акции на 1 458 000 000 рублей и увеличил уставный капитал в 10 раз!

Каждый новый шаг этого человека — сенсация! По его предложению в декабре 1991 года ведущие коммерческие структуры России, среди которых РТСБ, Инкомбанк, МЕНАТЕП, Международная биржа, а также Госстрах РСФСР, объединились в Ассоциацию рекламодателей.

Он возглавляет одно из крупнейших в стране агентств, работающих в сфере рекламы и паблик рилейшнз. И он гарантирует, что сотрудничество с Агентством рыночных коммуникаций «МЕТА-ПРЕСС» поможет вам занять на рынке место, достойное Вас!»

«Менатеп» внес весомый вклад в новое дело Суркова: курицу, несущую золотые яйца, требуется хорошо кормить. В новом качестве Владислав Сурков приносит нам еще больше, чем в старом.

То, что произошло с ним, для нас — норма. В государственной, советской системе это невозможно: пока подыскивалось бы дело под конкретного человека, ушли бы десятилетия — и это в лучшем случае.

<…>

Без высоких слов

Мы создавали и создали «Менатеп» не для того, чтобы помочь стране выйти из кризиса. Нас интересовала — и в первую очередь! — собственная выгода. Нам не хотелось жить так, как прожили наши родители: от получки до получки, едва сводя концы с концами. Нам хотелось свободы, независимости, раскрепощенности для полного самовыражения, а свобода, не подкрепленная материально, — из области болтовни. Мы вольны в своих тратах, наша жизнь вошла в норму, материальные блага помогли полностью освободиться от житейских забот, благодаря чему время мы стали ценить куда дороже, чем деньги. Мы не стоим в очередях, при необходимости идем в валютный магазин, где все дороже, но тем экономим время, а значит, и увеличиваем возможность заработать.

<…>

Есть уже порох в пороховницах, коллега Гейтс!

(Вместо послесловия)

Наш большой друг, консультант и советчик, чьим расположением мы дорожим и к советам которого внимательно прислушиваемся, прочитав рукопись этой книги, погрустнел:

— Ребята, никак не ожидал, что в вас столько злости. Прошлое — оно уже в прошлом. Книге не хватает доброты.

Пожалуй, это единственное замечание нашего друга, которое мы не учли при доработке. И не потому, что не захотели, — просто не смогли.

Мы уже говорили о том, что в процессе работы над книгой произошло полное освобождение от иллюзий, которым и мы отдали дань. Мы на весах экономики взвесили каждый советский день, месяц, год, не могли не ужаснуться расточительностью и разорительностью почившей в бозе Системы, по сути своей античеловеческой, «антинародной». Мы осознали, кому же в детстве и юности мы поклонялись, — тем, кто оказывается чернее самой черной сажи. Один из них — правая рука «железного Феликса», товарищ Лацис, он же Мартин Судрабс, чья партийная кличка «Дядя», — оставил такое признание:

— Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, — какого он происхождения или профессии, В этом смысл и сущность красного террора. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого.

Нижестоящий начальник-чекист Мизин шел дальше, споря с руководством:

— К чему даже эти вопросы о происхождении, образовании? Я прихожу к нему на кухню и загляну в горшок: если есть мясо — враг народа, к стенке!

(«Московская правда», 1992, 17 марта)

К Системе, которая через горшок определяла, даровать жизнь или ставить к стенке, отношение может быть однозначным.

Нашим пером водила не злость. Мы старались быть объективными, не руководствоваться эмоциями. Но попробуйте оставаться хладнокровным, увидев бесконечность потерянного в век волкодавов, по определению О. Мандельштама! Откуда же проявиться и появиться доброте?

Мы слишком долго блуждали в потемках, поздно увидели свет в конце туннеля. Но — увидели! И в этом — СПАСЕНИЕ.

Мы старались быть объективными, не руководствоваться эмоциями. Но попробуйте оставаться хладнокровным, увидев бесконечность потерянного в век волкодавов, по определению О. Мандельштама.

Есть грустная притча. Мудреца спросили, как остаться молодым. Он посоветовал: «Вступите в Союз писателей». Да, пятидесяти-шестидесятилетние ходят в молодых, подающих надежды, даже после достижения пенсионного возраста. Подающий надежду бизнесмен — нонсенс. Он или состоялся, или не состоялся.

Состоявшихся бизнесменов могло быть куда больше, если бы на вузовской скамье знакомили хотя бы с азами предпринимательства… Мы оба готовились стать инженерами, один из нас наметил четкую линию — директором крупного завода. Знакомство даже с азбукой коммерции окупилось бы стократно: сократило процесс блуждания в потемках. Мы, к стыду своему, только в «Менатепе» узнали, что же такое Акция. Что есть простая, привилегированная, именная акция на предъявителя, акционерный капитал, что у акций есть цена номинальная, эмиссионная, рыночная и балансовая, что чистая прибыль делится на распределяемую (выплата дивидендов по акциям) и нераспределяемую (развитие выпустившего акции предприятия, что содействует увеличению стоимости самой акции).

Если в таком положении были мы, первыми в стране выпустившие акции, то что говорить о рядовом покупателе? Многие просто польстились на новинку, только потом разобрались, что сплоховали, приобретя мало, что акции «Менатепа» — самый надежный и выгодный способ вложения капитала.

В оны времена наши предки хаживали с рогатиной на медведя. С тех пор медведь заметно преобразился, а мы норовим на него по-прежнему с рогатиной, хотя оснащение, это понятно, требуется совсем другое. Сергей Бубка установил бесчетное число мировых рекордов по прыжкам с шестом. Любая попытка победить его, имея алюминиевый шест, а не фибергласовый, даже если соперник превосходит по физическим и природным данным, обречена на неудачу. Как говаривали в старину, в карете прошлого далеко не уедешь. В карете безденежья — тоже. В предпринимательстве важны продуманность замысла и основательность подготовки, а также современность экипировки.

Нам фантастически повезло: опоздай страна с переменами — и мы попали бы в бесконечный список людей несостоявшихся судеб. Вполне возможно, что один из нас дорос бы до поста директора крупного завода, второй завоевал бы достойное место в мире программистов, ученых — но все-таки это было бы типичное не то.

Там мы ходили бы в пристяжных, здесь же мы — в коренниках, задаем стремительно набирающему вес возу и скорость, и направление. У директора госпредприятия свой потолок, у нас же — трехмерное пространство, ничем и никем не ограниченное, только осваивай.

Второму финансовому тузу современной Америки Биллу Гейтсу — 35, состояние оценивается в пять миллиардов долларов. Одному из нас до тридцати пяти еще семь лет — потягаемся! Держитесь, мистер Билл Гейтс, бросаем перчатку!

Маяковский больше шестидесяти лет назад сотрясал воздух:

Эту
вашу быстроногую,
знаменитую Америку
мы и догоним,
и перегоним.

Та эпоха безответственных намерений и прожектов породила имя Догнат и станок ДиП — все от стремления «догнать и перегнать» Штаты в производстве продукции на душу населения. Чем больше стремились, тем сильнее отставали, как ни старался Хрущев показать Америке «мать Кузьмы» (так перевели склонные к точности американцы идиому «кузькину мать»).

Хотя Шекспир писал и не о тех временах, все шло в соответствии с названием его комедии «Много шума из ничего», что соответствовало русской пословице «Пустая бочка гремит сильнее».

Предпринимательская бочка наполняется. Мы сегодня совсем не те, что были всего семь лет назад. Гоголевский Бульба восклицал: «Есть еще порох в пороховницах!» Мы говорим иначе: есть уже порох в пороховницах. Есть, знайте об этом, уважаемый американский коллега мистер Гейтс.