На левом берегу Волги расположен Мышкин: единственный город в России, где Владимир Путин — это музейный экспонат (в виде мыши-дзюдоиста), и один из немногих городов, где гражданское общество было утеряно и — восстановлено местными жителями.

Мышкин в царские времена своему комическому названию вовсе не соответствовал. Собственное книгоиздание, театр, метеостанция, один из первых в истории России футбольных клубов, богатая библиотека, успешные купцы и лоцманы — таким перечислением жители Мышкина аргументировали популярный среди них тезис о том, что Москве город уступает лишь одним: «стоит не на семи, а на шести холмах». Эти аргументы, по мнению современных краеведов, появились именно потому, что в Мышкине возникло сообщество образованных людей, которые брали на себя ответственность за благополучие родного города.

Большинство из них вынуждены были покинуть Мышкин после революции. Советская власть назвала город «социально ненадежным» и превратила его в село Мышкино. Накануне местные крестьяне, не одобрив коллективизацию, устроили два больших восстания. И проиграли. Как и все остальное мышкинское население. Наиболее успешные купцы из Мышкина бежали, наименее — были репрессированы. Дворянские усадьбы разорили. Книги из библиотеки увезли или уничтожили. Последнее, что оставалось от города, — набережные — затопила Волга, когда в соседнем Рыбинске строили гидроэлектростанцию. Коренного населения в Мышкине почти не осталось, а большую часть оставшихся убила в сороковые годы война.

Мышкинцы в итоге оказались обитателями такой местности, которую принято называть дырой.

Таким застал этот город в начале перестройки московский журналист Илья Медовой. Он написал о Мышкине статью, ставшую началом длинной цепочки событий, в результате которых Мышкин превратился в один из самых популярных туристических городов России.

К началу 2010-х этот город с населением в шесть тысяч человек ежегодно стали посещать сто пятьдесят тысяч туристов. Мышкин нарушил все правила существования забытых провинциальных городов: в нем нет ощущения безнадежности, и его художественная интеллигенция вовлечена в региональную политику.

В начале было слово Медового. Его редактор, по совместительству яхтсмен, во время плавания по Волге сошел на берег в Мышкине и был бит женщиной, стиравшей в Волге белье. Бит физически — бельем — и морально — страстным матерным монологом. Так возникла предпосылка для командировки: Медового послали в Мышкин писать всю правду про «дыру». И Медовой написал. В принадлежащей ЦК КПСС газете «Советская культура» он описал, как благополучный Мышкин превратился в убогое Мышкино, разглядев в местных жителях «людей униженных и оскорбленных». Статья вызвала такой скандал, что в дело вмешались исполком Ярославского областного совета народных депутатов и Мышкинский райком КПСС. Вердикт этих организаций был революционным: статью считать правдивой, программу областной поддержки Мышкина — разработать и принять, город — благоустроить, букву «о» из названия — убрать.

Вскоре местная интеллигенция, заручившись поддержкой Медового, добилась возвращения Мышкину статуса города, а затем — создания там общественного совета, где все городские вопросы решали не чиновники, а жители. Восстанавливались памятники, строились дома. Но деньги, выделенные на развитие Мышкина, кончались.

Тогда Илья Медовой стал добиваться двух принципиальных вещей, которые не позволили бы городу вернуться в недавнее прошлое — к состоянию заброшенного села: «Нужен был мотор для взлета, потому что, если деньги приходят лишь извне, они все проваливаются, как в яму». У города на Волге не было, во-первых, пристани, во-вторых, чего-то такого, что заставляло бы людей с этой пристани сходить и в Мышкине оставаться.

Илья Медовой и его соратники в Мышкине — в основном несколько уцелевших потомков тех, кто в царское время гордо сравнивал Мышкин с Москвой, — написали десятки писем в разные инстанции и добились того, что пристань со стоянкой для туристических лайнеров в Мышкине появилась. И тысячи туристов стали сходить оттуда ради шуточного, единственного в своем роде Музея мыши. Идею такого музея, как и первые две сотни экспонатов, Медовой привез в Мышкин из Москвы в начале девяностых.

Большинство мышей художественной ценности не представляют. Они ценны совсем по другой причине. Мышей покупали или создавали читатели и друзья Медового: от академика Дмитрия Лихачева до поэта Булата Окуджавы, от художника Бориса Ефимова до фокусника Амаяка Акопяна со всей его аудиторией. Всем им хотелось помочь жителям маленького города, которые очень старались вернуть утраченное чувство собственного достоинства. И, кажется, вернули.

— Мы сами сделали свое счастье, — неожиданно формулирует кредо этих людей глава Мышкинского муниципального района Анатолий Курицын.

Мыши привлекли туристов, туристы — бизнес, и все это вместе — удачу. Так, «Газпром» построил возле Мышкина газокомпрессорные цеха, «Транснефть» — нефтеперекачивающую станцию. Они дают рабочие места и ощутимые поступления в мышкинский бюджет. Другие предприниматели, привлеченные непосредственно мышами, открыли гостиницы и рестораны: «Кошкин дом», «Мышеловка», «Мышкино подворье». Местные власти выучили слово «бренд» и, как мантру, повторяли сочетание «бренд — мышь» на официальных встречах с начальством, добиваясь субсидий. Жители же открыли еще несколько музеев: валенка, ремесел, льна, старинных автомобилей, — одинаково уютных, похожих на чердак старой подмосковной дачи или на детскую комнату, где живет ребенок, с удовольствием посещающий сразу несколько художественных кружков. Кто не открыл музей, создал службу такси «Mouse City» и сувенирные магазины. Кто и их не открыл, стал мастерить мышей, в том числе абсолютный хит продаж: мышь с плакатом «Бей котов — спасай Россию».

Этот лозунг — едва ли не единственное, что соединяет Мышкин с остальной страной — тем, что Россия в нем упомянута. В этом и заключается особенность мышкинского гражданского общества или, как оговаривается Илья Медовой, сообщества, которое может им стать: Мышкину, притом что его интеллигенция сознательно участвует в политике региональной, не интересны массовые московские митинги и их предпосылки, возникшие, например, на Кавказе, Дальнем Востоке, за Уралом и в самой Москве. Рассказывают, что президент Медведев во время своего визита в Мышкин произвел на музейную элиту впечатление «безвластного человека». Мысли о причинах и последствиях такого президента, кажется, исчезли из Мышкина вместе с его отъездом.

«Мы чувствуем себя островом, а наши заботы — муниципальные», — говорит соратник Медового Владимир Гречухин, основатель и лидер мышкинского музейного сообщества и этнографичекого музея. Он рассказывает, как искал партнеров по туристическому бизнесу и музейному делу в Ярославской и соседних с ней областях, и, вероятно, не замечает, как обозначает границы мышкинских интересов: за соседние области они не выходят.

Поиски Гречухина пока не увенчались успехом. На его предложения о сотрудничестве откликнулись только в деревне Мартыново рядом с Мышкином: придумали мифический этнос — «кацкарей», — который якобы существует только в Мартынове и нигде в мире. Туристы из Мышкина с тех пор туда заезжают и зачастую действительно видят в жителях Мартынова кацкарей.

Мышкин тем временем ждет «новой волны инвесторов, которых все нет и нет», говорит Гречухин. Дети, которые не хотят заниматься туризмом или работать в «Газпроме», из Мышкина уезжают. А Медовой рассчитывает на заинтересованных людей, которые будут спасать другие города: «Теория малых дел работает, когда ее применяют многие». Он рассчитывает на это уже около двадцати лет, с тех самых пор, как жители Мышкина начали восстанавливать в городе гражданское общество и по-своему, не нарушая никаких границ, в том числе границ дозволенного, его восстановили — но без явных перспектив к дальнейшему развитию.

Обустройство Мышкина началось со статьи в газете ЦК КПСС, которая вышла в свет в кульминацию перестройки — тогда, когда десятки тысяч людей требовали от власти системных перемен. Приостановилось оно тогда, когда жители Мышкина не поддержали такие же требования, которые десятки тысяч людей предъявили власти на Болотной и Сахарова.