Главная тема нового политического цикла — трансфер власти. Очень скоро «система» осознает, что эта власть не может быть передана одному человеку. Более того, Путин уже не вполне контролирует пирамиду этой власти, на периферии которой активно действуют разнообразные прокси-агенты. Эта ключевая проблема режима может найти разрешение либо в широком элитном пакте, либо в войне всех против всех. Дополнительное ограничение — необходимость новых источников ренты, в качестве которых может теперь выступить только само население России. Усиление фискального гнета спровоцирует рост левых настроений и спроса на равноправие. «Токсичность» российских активов приведет к «запиранию элиты» внутри России, что может парадоксально способствовать ее политической активизации — повышению спроса на внутренние гарантии неприкосновенности жизни и собственности.

Modus vivendi коллективной бюрократии

Трудная наука предсказания грядущего дополнительно затрудняется, если мы мыслим это грядущее как находящееся в чьей-то власти и подчиняющееся чьему-то замыслу. В этом случае вместо выявления объективных факторов, равно влияющих и на предсказателя, и на объект предсказаний, мы заняты угадыванием «сценария», просверливанием дырочки в заветной папке, где содержится план будущего.

Проживание в условиях недемократии способствует такого рода умственным аберрациям, поскольку создается ощущение, что вся реальность есть только плод деятельности начальства, а деятельность начальства есть производное от его замыслов, явных или тайных. И кто проник в замыслы, тот и овладел безальтернативной картиной будущего. В этой цепочке рассуждений сразу несколько логических ошибок, и можно только удивляться, как адепты этой веры одновременно удерживают в голове идею начальственного всемогущества и неэффективности, силы и хрупкости, устойчивости и кризиса.

Исследователь должен задавать себе не вопрос «что они задумали?», а вопрос «что будет происходить по объективным причинам, вне зависимости от того, кто что задумал?». Позволю себе напомнить собственный прогноз, адресованный Фонду «Либеральная миссия» в октябре 2015 года:

«Коллективная бюрократия всегда делает не то, что требуется, а то, что может: в любой ситуации она может оперировать только теми инструментами, которыми располагает. Что же она может, и что мы в ближайшее время увидим?

1. Не вести войну, но увеличивать бюджетные расходы. Скудеющий бюджет будет все решительнее перераспределяться в пользу силовой бюрократии. Но это может прикрывать политику ровно противоположного характера: постепенное сворачивание всякой военной активности на украинском направлении.

2. Не вести изоляционистскую политику, но усиливать изоляционистскую риторику. Антизападная и в особенности антиамериканская пропаганда будет нарастать по тону и объему, но реальные политические шаги могут делаться в противоположном направлении.

3. Не выстраивать репрессивный аппарат, а проводить точечные репрессии. Они будут направлены на публично-политическую, гражданскую и гуманитарную сферы. Это те области, где у государства есть власть и ресурсы и где низка вероятность организованного сопротивления. При этом подобные репрессии, при небольших затратах, вызывают огромный резонанс и служат цели режима: минимальной ценой произвести парализующее впечатление „тоталитарности“.

4. У системы все меньше средств поддерживать дисциплину бюрократии, в особенности силовой. Хотя она до последнего будет прилагать максимум усилий, но чем дальше, тем больше система будет вынуждена отпускать отдельные отряды бюрократии „на вольные хлеба“. В этих условиях реальной перспективой для нас является не „раскручивание маховика репрессий“, а рост дезорганизованного полулегального насилия со стороны тех, кого еще Белинский определил как „корпорацию служебных воров и грабителей“. Ведомственные и бюрократические кланы будут все громче заявлять себя в публичном пространстве, внутриэлитные конфликты будут выноситься на публику».

Разумеется, все эти предсказания сбылись; обозначенные тенденции слишком очевидны. Они же будут характеризовать внутриполитическую динамику России в ближайшей исторической перспективе. К ним прибавятся и будут взаимодействовать с ними еще ряд процессов, определяемых тремя базовыми факторами: экономической ситуацией и социальной реакцией на нее, старением политической машины и внешнеполитической конъюнктурой.

Проблема трансфера

Для политико-административного класса главная тема уже наступившего политического цикла — это трансфер власти. Через некоторое время политическая система осознает, что полный объем власти, которым располагал действующий президент, не может быть передан какому-то одному человеку. Более того, этот объем уже не находится в руках президента полностью, а распределен по бюрократической пирамиде, в которую входят и гражданские чиновники, и силовики, и военные, и руководители госкорпораций и госбанков.

Внешнеполитическая конъюнктура будет воздействовать на внутриполитическое положение в России не в качестве стимулятора «закручивания гаек» или милитаризации. Все закручивание, на какое система была способна, она продемонстрировала с 2012 по 2015 год; дальше росла не репрессивность, а хаотичность реакций и самодеятельность силовых кланов и прокси-агентов.

По краям этой пирамиды располагаются прокси-агенты: наемники, хакеры, провластные пропагандисты, добровольные убийцы «перебежчиков» и «предателей», полугосударственные вооруженные формирования, подчиненные руководителям некоторых национальных республик, и многие другие. Изнутри систему расшатывает все более и более свирепая конкуренция силовиков, снаружи — плохо контролируемая активность тех, кого профессор Марк Галеотти назвал ad hoc agents.

Это проблемы следующего политического цикла, которые система должна для себя решить, чтобы сохраниться.

Оптимистический сценарий тут тот, который в политологии называется «пробуждением спящих институтов» в комбинации с любыми формами внутриэлитных договоренностей по образцу пакта Монклоа или Великой хартии вольностей. Для этого потребуется осознание элитами необходимости каких-то иных гарантий неприкосновенности жизни и собственности, кроме надежд на верховного хранителя внутриэлитного баланса. Пессимистический — война всех против всех с привлечением воюющими сторонами негосударственных агентов насилия: любых вариантов парамилитарис, корпоративных и/или региональных. Реалистический сценарий — комбинация первого и второго, уничтожение тех акторов и групп интересов, которые сумели восстановить против себя всех остальных, и договоренности между оставшимися.

«Люди — новая нефть»

Неизбежной реальностью следующей политической каденции станет воплощение в жизнь лозунга «Люди — это новая нефть». Даже при относительно стабильных ценах на углеводородное сырье поиск новых устойчивых источников финансирования самой себя будет занимать систему, чей базовый рабочий механизм — извлечение и распределение ренты. Таким источником могут стать только имущество и доходы граждан, а методами экстракции — налоги на недвижимость, землю, коммунальные тарифы, вовлечение граждан в кредитную петлю, обложение «самозанятых», то есть любых небюджетников, акцизы и штрафы.

Ограничителем этих поисков является страх перед организованным протестом. Подати, изъятия, коммерциализация общественных благ и протесты против всего этого — основные социальные сюжеты следующих нескольких лет. В перспективе это усилит навыки гражданской самоорганизации, подобно тому как московский протест против реновации мультиплицировал усилия и связи районных и жилищных активистов и привел к победе независимых кандидатов на муниципальных выборах 2017 года.

Судя по тем данным, которые мы имеем, динамика общественного мнения повторяет траекторию 2008–2011 годов, то есть последовательность «кризис — адаптация — недовольство». Кризис, отразившийся на уровне жизни людей, начался с осени 2014 года. Рост числа трудовых протестов зафиксирован с того же момента, с пиком в 2016 году и сглаживанием динамики роста (но не падением!) в 2017-м. То есть только после адаптации к просевшему уровню жизни у людей появляются некое время и ресурсы на то, чтобы быть недовольными и это недовольство демонстрировать.

На следующем этапе политического развития преимущество будет иметь обобщенно левая, социальная политическая повестка, повестка справедливого распределения общественных благ и равного доступа к ним.

«Запирание» элиты

Внешнеполитическая конъюнктура будет воздействовать на внутриполитическое положение в России не в качестве стимулятора «закручивания гаек» или милитаризации. Все закручивание, на какое система была способна, она продемонстрировала с 2012 по 2015 год; дальше росла не репрессивность, а хаотичность реакций и самодеятельность силовых кланов и прокси-агентов. Что касается милитаризации, то ее пик, с точки зрения параметров расходов федерального бюджета, пройден в 2016 году, и в ближайшие три года планируется только их плавное снижение.

Внешнеполитическая токсичность России и всего, что с ней связано и от нее исходит — капиталов, людей, информации, — приводит к систематическому вскрытию российских «схронов» по всему миру: от «панамских бумаг» и олимпийских пробирок до аргентинского кокаина и сирийских ЧВК. То, на что десятилетиями закрывались глаза, перестало быть приемлемым и терпимым. В этом отношении более характерным является даже не политизированные кейсы русских хакеров или наемников, а случай с сенатором Керимовым и первые заморозки средств на счетах участников «кремлевского доклада». Реакцией Великобритании на очередное отравление бывшего российского агента на своей территории неизбежно станет политика конфискаций недвижимости и активов «токсичных собственников», точно так же как Франция в итоге процесса над Керимовым и его местными enablers частично или полностью конфискует приобретенную им недвижимость.

Такое развитие событий в оптимистическом варианте способно подтолкнуть чаемую «национализацию элит» и поневоле привести запертых в границах РФ крупных собственников к мысли о необходимости каких-то местных гарантий неприкосновенности своей жизни и собственности, если уж Лондонский суд и Стокгольмский арбитраж стали недоступны. В пессимистическом сценарии этот процесс не оставит в России иных источников доступа к ренте, кроме прямой или косвенной госслужбы. Однако госслужащие любого уровня также не защищены от силовых репрессий, как и коммерсанты — даже в том случае, если они сами являются членами силовых групп и акторами правоохранительного насилия. Что сводит описанную проблему к предыдущей.

Фотография на обложке: Расширенное заседание коллегии Генеральной прокуратуры. Москва, 15 февраля 2018 / Марат Абулхатин, фотослужба Госдумы РФ, ТАСС