Была команда ФАС

Общество уверено, что предпринимателям до сих пор не хватает контроля. Я, конечно, отдаю себе отчет в том, что Россия находится во второй сотне стран по степени экономической свободы, что этот контроль, по мировым меркам, весьма и весьма высок, но тем не менее даже сейчас можно сказать, что общественный запрос не удовлетворен и, более того, общественное мнение устроено таким образом, что движение в сфере контроля идет преимущественно в одном направлении. То есть каждый раз, когда утонет какой-то корабль или сгорит какая-то дискотека, люди говорят, что нужно больше контролировать, что нужно в связи с этими случаями послать больше проверяющих и ввести новые правила, чтобы этого никогда больше не случилось.

Если предприниматели хотят другого отношения, изменения в регулировании, значит, нужно показать жертвы регулирования. Это нередко вполне симпатичные жертвы. Если их показать, это действительно может дать некоторые, так сказать, шансы на перемены.

Примерно четыре года назад в журнале Esquire появилась статья под игривым названием «Случайно встретила я ФАС». В этой статье были приведены пять историй микропредпринимателей, которые столкнулись с антимонопольной службой. Для читателей журнала, а потом и для более широкой публики изначально это был настоящий шок. Потому что антимонопольная служба, антимонопольные законы, которые вроде бы изначально были созданы для борьбы с рокфеллерами, у нас в стране используются для борьбы с малыми предпринимателями. Особенно впечатляющей была история двух индивидуальных предпринимателей, которые поставили батуты на центральной площади Горно-Алтайска, площади Ленина. ФАС обнаруживает, что цены на попрыгать у двух индивидуальных предпринимателей одинаковые. Их обвиняют в сговоре и выносят соответствующее решение. И в тот момент, когда эти случаи стали известны, когда у жертв антимонопольногорегулирования появилась возможность рассказать о происходящем своим голосом, своим языком, это буквально тронуло и широкую публику, и самих чиновников. И несмотря на изначальную позицию ФАС, позицию противодействия, в конечном счете Государственной Думой был принят закон, который с некоторыми оговорками, но выводит малый бизнес из зоны контроля антимонопольной службы. То есть было признано, что ФАС — не про малый бизнес, что ходить в ту сторону — нет, это чересчур, так делать не нужно.

До той поры, пока в антимонопольном регулировании царствовала такая аппаратная реальность, когда на конференциях, по понятным причинам, говорили про крупные выдающиеся случаи, в этом ничего не менялось, потому что ФАС отчитывается крупными случаями, знаковыми делами, там, условно, «делом Google». Чего не хватало здесь для перемен, это более плотного взгляда на реальность, не на исключительные и интересные случаи, а на то, что преобладает, случаи вроде того, который произошел в Горно-Алтайске.

Как работает антимонопольная служба

Про Федеральную антимонопольную службу лучше всего думать как про одну из множества российских проверяющих структур. Российские контрольно-надзорные органы все действуют приблизительно по одной и той же логике. В этой логике есть два ориентира для деятельности проверяющих. Первый ориентир, скажем так, это просто ориентиры, которые касаются штатной и рутинной работы. Штатная рутинная работа регулируется показателями отчетности. Это всем известная палочная система. Палочная система — это как у милиции: чем больше дел возбудил или чем больше штрафов ты вынес, тем лучший ты сотрудник, тем лучше выглядит твое подразделение.

А как можно возбудить больше дел? Как ты, работая, например, в Ростовском территориальном управлении ФАС, можешь переиграть своих коллег из Костромского территориального управления? А ты можешь их переиграть количеством. И отсюда возникает привычная для ФАС рутина: большинство дел — это не дела вроде Google, очевидно. Типичное дело ФАС — это уж скорее то, что неправомерно опломбировали счетчик, или в батарее вода неправильной температуры, или не вовремя починили бойлер. Чем хороши такие нарушения? А тем, что расследовать их не приходится долго. В зачет должны идти прежде всего дела, которые не будут дальше отменены судами; также ты должен выбрать и клиентов попроще. Потому что одно дело — крупная компания, которая может привлечь внимание прессы, на которую будут работать юристы, экономисты, иногда и социологи — в общем, большая команда защиты, и совсем другое дело — индивидуальный предприниматель Евгения Автономова из Горно-Алтайска.

Как и в милиции, возникает эта аналогичная внутренняя идея: показатели прошлого года догнать и перегнать. Получается результат вопреки тому, что большинство людей России думают, (большинство людей в России все еще думают, что у нас антимонопольная служба очень пассивна, но это неправда). Если мы посмотрим на международный рейтинг Global Competition Review, в этом рейтинге участвует приблизительно 40 антимонопольных органов мира. ФАС гордится членством в этом рейтинге, регулярно сообщает об успехах, но самое интересное там — это статистические таблицы. Из этих таблиц видно, что, например, в злоупотреблении доминирующим положением ФАС возбуждает среди участников рейтинга больше всего антимонопольных дел. Скажем, у ФАС приблизительно 1400 дел в последнем рейтинге, а у Федеральной торговой комиссии США — семь. Существенно, что ФАС возбуждает больше дел, чем все остальные антимонопольные службы вместе взятые, и при этом во много-много раз. То есть это исключительно активная антимонопольная служба, но ее активность сосредоточена на неожиданных предметах — точно не на теме рокфеллеров, из-за которой когда-то придумывались антимонопольные законы.

Есть еще отдельная тема — это политические знаковые дела, потому что на план по валу ты получаешь штатные единицы и бюджеты, а знаковые дела нужны, чтобы ты выглядел хорошо, скажем, перед президентом и премьером. Это другого рода отчетность. Здесь появляются дела немножко другого рода, дела, нередко связанные с общественным резонансом. Если повышается цена гречки и население недовольно, значит нужно, чтобы ФАС разобралась и в идеале нашла сговор, потому что полномочие у государства регулировать цену гречки отсутствует, но в случае сговора для вмешательства появляются некоторые основания. Это означает, что единственный способ отрегулировать цену гречки — это сказать, что они сговорились.

Конкуренция и государство

Несмотря на то что антимонопольные законы существуют в мире с 1890 года, нельзя сказать, что это средство прошло клинические испытания, и у экономистов есть выкладки, показывающие, что антимонопольное законодательство действительно повышает благосостояние. Однако, в отличие от антимонопольной службы, у правительства, со всей очевидностью, эти рычаги имеются.

Конкуренция, вообще говоря, — это неприятное явление, конкуренция — это такая ситуация, когда несколько людей, может быть, хозяйствующих субъектов предпринимают что-то, и если один из них преуспеет, то другой не преуспеет. Это означает, что конкуренция непременно предполагает, что есть какие-то не оправдавшиеся ожидания, несбывшиеся надежды, напрасно выброшенные деньги. У конкуренции есть два очень мощных оппонента, и в России эти оппоненты очень сильны. Оппонент первый — это протекционизм. Ты можешь хотеть ограничить конкуренцию ради того, чтобы, скажем, какой-то хороший парень ее не проиграл, то есть ограничение конкуренции ради кого-то из участников. В нашей стране такими хорошими парнями считаются, например, производители, когда речь идет о конфликтах торговых сетей и производителей, или отечественные производители в противовес иностранным производителям, или производители какой-то высокотехнологичной продукции, которые намного лучше, чем производители вообще, или это малый бизнес, когда спор идет о столкновении интересов малого и крупного бизнеса. Есть большой список людей, которые, по всем понятиям, хорошо бы, чтобы не проиграли. А чтобы они не проиграли, ты конкуренцию останавливаешь.

Второй идеологический оппонент для конкуренции — это патернализм. Ты можешь считать, что конкуренцию нужно притормозить, остановить, но не потому, что проиграет кто-то из конкурентов, а нужно остановить в первую очередь ради самого потребителя. Ты ему там только дай волю, этому потребителю, а он выберет что-то не то. Он не книжку купит, а бутылку пива. Это означает, что надо что-то сделать с бутылками пива — задвинуть их куда-то подальше, сделать так, чтобы они не продавались на углу в палатке, а еще лучше — магазин с этим пивом пораньше закрывался, а еще лучше это в какой-то темный шкаф положить и по телевизору не рекламировать. Так или иначе, все вот эти патерналистские меры, которые ограждают потребителя от него самого, основаны на предположении, что мы на самом деле знаем, что потребителю на самом деле нужно иметь, в чем он на самом деле нуждается.

Если хочется развивать конкуренцию, то нужно справиться с этими идеологическими тенденциями, нужно решить, что в нашей стране не будет хороших парней, что мы всем хорошим парням на свете готовы дать возможность проиграть.

Когда мы говорим про конкуренцию, почему так важно обращать внимание на протекционизм? Тут есть несколько причин, которые особенно важны точки зрения экономистов. Причина первая — это, наверное, отмена разного рода протекционистских ограничений. Это единственная из всего арсенала мера, которая срабатывает практически моментально. Мы привыкли к тому, что в нашей внутренней торговле есть акцизы, но акцизы распространяются на что? На роскошь, на какие-то нежелательные товары вроде водки. Все, на что существует импортная пошлина, все это по факту оказывается подакцизным товаром. Отменяешь акциз — снижаются цены, механизмы здесь однозначные.

Относительно того, как влияют пошлины, импортные пошлины на благосостояние потребителей, есть полная ясность: пошлины вредны. Когда я говорю сейчас про импортные пошлины, я имею в виду импортные пошлины, которые вводятся со специфическим мотивом: убрать с российских полок товары иностранных производителей.

Если говорить о конкуренции, корень проблем все-таки не в том, как ведут себя органы исполнительной власти или парламентарии, а в том, что это просто идейный климат в стране. Общество считает, что есть какие-то группы, которые должны, так сказать, получать поддержку, и должны получать ее вне зависимости от коммерческих результатов, вне зависимости от того, как проголосует потребитель. Российский гражданин борется сам с собой. Одной рукой он пытается купить европейский сыр, а другой рукой голосует за то, чтобы этого сыра не было. Решение проблем состоит в примирении гражданина с самим собой и в нахождении некоторого равновесия, в преодолении раздвоения сознания, причем намного более удачной формулой этого примирения является большее доверие к себе и к другим именно в роли потребителя. Мне кажется, что было бы хорошо, если бы из экономической жизни был убран один из самых весомых по факту посредников, а это именно государство. Мне кажется, что было бы лучше, если бы потребители, производители, продавцы договаривались напрямую. Ключевая вещь, за которой должно следить государство, — это попросту соблюдение Уголовного кодекса, при этом все равно Уголовного кодекса не такого амбициозного, как у нас, потому что в нашем Уголовном кодексе все равно, кроме не убий, не укради, есть не десять заповедей, а множество заповедей, касающихся как раз в том числе и ограничений патерналистского свойства.