Сам термин «бюрократия» был придуман во Франции (прародительнице и по-прежнему священной земле сложносочиненной чиновничьей иерархии) в середине XVIII века как сатирический: власть сидящих за столом — это же так смешно. Власть принадлежала военным и священникам, еще можно было вообразить власть денег — но не власть сочинителей инструкций и переписывателей бумаг. Однако именно их Гегель (не употреблявший самого термина «бюрократия») считал воплощением рационального духа права, а Макс Вебер назвал правящим сословием нового столетия — и оказался прав. Бюрократию изучают философы, о ней пишут романы, над ней смеются, но в самом этом смехе всегда слышна тревожная нота. Она избыточна и вездесуща, она ничего не производит, но без нее не обходится ни одно общество, ее деятельность регламентированна и непостижима одновременно, она наводит скуку и завораживает.

1. Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Философия права. 1820.

Читать Гегеля совсем не так невыносимо для живого человека, как приучила нас считать русская литературная классика. Возможно, ее засыпающие над Гегелем герои плохо знали немецкий или становились жертвой невнятных переводов. Когда Гегель пишет об осязаемых вещах, он вполне внятен и постижим без специальных упражнений и молитвы. «Философия права» — сочинение неустрашающего объема и прикладной тематики: в частности. Автор пишет о природе и происхождении законов, о том, как лучше устроить парламент (из двух палат, верхняя наследственная, нижняя избираемая по корпоративному и цеховому принципу), и о добродетелях чиновничества: «Высшие государственные чиновники необходимо обладают более глубоким и широким пониманием природы учреждений и потребностей государства, так же как и большим умением и привычкой вести государственные дела, и могут без сословных представителей совершать наилучшее, что они постоянно и делают при наличии сословных собраний».

2. Макс Вебер. Хозяйство и общество. 1921–1922.

Вебер, один из отцов научной социологии, политический философ, создатель теории легитимности, был певцом бюрократии как сословия. Он называл ее воплощением рационализации — духа века грядущего, пророчил ей место правящего класса в новую эпоху и писал, что в случае ее полной победы над остальными общественными силами человечество окажется в «железной клетке». Мысли Вебера о бюрократии рассыпаны по разным его сочинениям. Можно читать популярную «Протестантскую этику и дух капитализма», но основные понятия наиболее ясно изложены в первой части его труда «Хозяйство и общество», не так давно опубликованного в прекрасном издании Высшей школы экономики.

3. Михаил Восленский. Номенклатура. 1970.

Профессор Воленский, социолог, историк и философ, завкафедрой Университета дружбы народов, обласканный советской властью и пользовавшийся высшей советской привилегией — правом на загранкомандировки, — из одной такой командировки не вернулся. Его лишили советского гражданства, а его книга о советском правящем классе прославилась и была переведена на многие языки. Хочется сказать, что этот монументальный труд не устарел до сих пор, но это вовсе не комплимент — он и не мог устареть, для этого нет никаких исторических причин.

4. Оноре де Бальзак. Чиновники. 1836.

Реалистических художественных произведений об аппаратном быте и жизни государственных служащих на удивление немного — производственных романов об аэропортах и освоении Арктики куда больше. При всем уважении к рязанскому и тверскому вице-губернатору Салтыкову, и «История города Глупова», и даже «Очерки провинциальной жизни» дают представление не о машине управления Российской империей, а о таланте и темпераменте автора. Неоконченный роман Бальзака позволяет увидеть жизнь бюрократии на родине бюрократии. Как всегда у Бальзака, все герои невероятно умны и расчетливы, планы их простираются на десятилетия, целеустремленности жены мелкого чиновника может позавидовать любой полководец. Как сделать карьеру при Бурбонах? Католицизм, абсолютизм, выдержка и таинственный покровитель.

5. Лоуренс Питер, Реймонд Халл. Принцип Питера. М.: Астрель, 2012.

Да, это книга юмористическая и довольно легкомысленная, наукообразная структура и терминология в ней — лишь шутка. Но ряд вещей там подмечен верно, и это не только сам принцип-эпоним «В иерархии каждый поднимается до уровня своей некомпетентности», но и такие наблюдения, как связь между строительством монументального здания и упадком организации, между модой на бороды и варваризацией, а также тот печальный факт, что в структуре каждый сотрудник занимается совершенно тем, чем хочет, и заставить его делать что-то другое никак нельзя, поэтому то, на что никто не согласился, должен будет делать начальник.