При всем богатстве выбора современной литературы существует своего рода «минимальный продуктовый набор», тот базовый список книг, которые желательно прочесть и начать понимать, прежде чем двигаться дальше. В советской и, как следствие, современной постсоветской практике классические тексты, в том числе о демократии, воспринимаются по большей части как музейные экспонаты. Нечто, чему нужно воздать должное, но что давно «устарело» и не дает ответов на актуальные вопросы. Это весьма опасный предрассудок, если не свидетельство фундаментальной дикости массы отечественных образованцев. Большая часть вопросов, дебатируемых в качественной академической литературе по политической философии, так или иначе восходит к классическим текстам, и без знания basics невозможно понимание сути этих вопросов. Более того, современного автора бывает куда легче понять, если знать тот фундамент, на котором он сам строит свои рассуждения. Так знание классики позволяет говорить на одном языке. Обратное ведет к разного рода провинциальному «самодумству», коим так сильно грешит российская общественная мысль.

1. Аристотель. Политика. Книга 4; Платон. Государство. Книга 8.

Спор Аристотеля со своим учителем Платоном, собственно, создает политическую науку (и не только ее, конечно), поэтому довольно трудно обойти стороной предлагаемые обоими авторами аргументы. Два разных текста в данном случае представляют один пункт назначения — основы основ. Вот почему я счел нужным их объединить: одно неуместно без другого. В учебных целях и для первого знакомства хватит, пожалуй, указанных фрагментов, где внимание авторов сфокусировано на формах правления и проблемах демократии как таковой. Исторический аргумент, что-де в античной Греции существовала «другая демократия», в данном случае представляется нерелевантным и бессмысленным. Рассуждения философов тем и ценны, что имеют универсальный характер, и мы совершенно не обязаны привязывать их к историческим реалиям. Напротив, классические авторы должны восприниматься вне какого-либо времени, как собеседники, с которыми мы сидим за одним столом и которым задаем волнующие нас вопросы (очень быстро выяснится, что вопросы у нас на самом деле общие). Помимо всего прочего, чтение первоисточника позволит избежать стереотипов, навязываемых комментаторами и интерпретаторами, — нет лучшего способа реконструировать чей-либо аргумент, нежели изучить его самому. Несмотря на то что Аристотель написал собственный труд позже своего учителя, я бы рекомендовал начинать чтение предлагаемой пары с «Политики», а уже потом переходить к «Государству»: историческая последовательность здесь опять же важна куда меньше, чем сформулированные проблемы и аргументы.

2. Никколо Макиавелли. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия.

Нет, пожалуй, другого такого автора, который был бы понят в России столь превратно и ограниченно — во многом благодаря «Государю», трагическому памфлету, где обстоятельства времени и места как раз имеют значение. «Государь» — текст не столько философский, сколько дидактический, адресованный конкретному человеку как руководство к действию в известных обстоятельствах, которые более поздние авторы могли бы назвать чрезвычайным положением. Этот исполненный исторического отчаяния крик души совершенно точно противопоказан для чтения тем, кто еще не вполне вышел из подросткового состояния. Цинизма детям рухнувшей империи и без того хватает. Нет, совсем другой Макиавелли открывается нам в «Рассуждениях о первой декаде». Перед нами — вовсе не апология демократии, но скорее попытка на конкретных, опять же классических исторических примерах разобраться с ее слабыми сторонами. Стоит напомнить, что Макиавелли внимательно читали отцы-основатели Соединенных Штатов, однако пессимизм автора стал для них не столько источником неверия, сколько критическим вызовом, проблемой, требующей решения. Плюс масса полезных деталей и ремарок, где обязанность общества и его лидеров подозревать правителей государства в злонамеренности — лишь одна из необходимых деталей демократического порядка Нового времени.

3. Томас Гоббс. Левиафан; Джон Локк. Два трактата о правлении.

Снова пара, которую невозможно разлучить, если мы хотим понять взгляд обоих на демократию. Казалось бы, Гоббс демократом не был совершенно точно, но так уж получилось, что многие его аргументы служат отправной точкой рассуждений Локка, коего справедливо записывают в идейные отцы политического либерализма и, разумеется, либеральной демократии. Автор «Двух трактатов» отталкивается от тезисов, признаваемых своими оппонентами. «Власть может ошибаться», — говорит Сократ Фрасимаху в «Государстве» Платона, а в «Левиафане» Гоббс признает, что ни один человек не может быть судьей самому себе. «Значит, монарх — всего лишь один из людей», — восклицает на это Локк — и выводит свою теорию гражданского общества, создаваемого на основе верховенства права, разделения властей и общественного контроля во имя сохранения личной свободы и собственности. Отдельно стоит остановиться на вопросе, почему свободу невозможно поменять на безопасность. Тем, кто спешит и не преследует целей специального академического исследования, чтение Гоббса стоит начать с 13-й главы, а у Локка можно взять сразу второй трактат.

4. Джон Милль. Размышления о представительном правлении.

Вслед за большевистскими демагогами мы привыкли рассуждать о демократии как о «власти народа», на следующем шаге становясь в тупик: власть народа невозможна. Как быть? Второй после Локка классик мировой либеральной мысли, тоже Джон, Джон Стюарт Милль специально для таких как мы написал свой самоучитель по политической игре в условиях представительной демократии. Да, друзья, демократия, как ни странно, предполагает наличие собственного порядка. Каким образом он должен функционировать, не превращаясь в очередную тиранию, — можно прочитать в «Размышлениях о представительном правлении». Казалось бы, мы все давно знаем требуемый минимальный набор условий и правил, необходимых для того, чтобы демократия получилась наконец и у нас. Но я бы все-таки рекомендовал прочитать Милля самостоятельно, уделяя внимание каждой из описываемых деталей. Некоторым моим русским знакомым эта книжка кажется «слишком простой» — там же «все понятно», «мы это и так знаем». Философия для нашего ума скорее забава, чем полезный инструмент — так повелось со времен, когда скучающие владельцы крепостных латифундий завели моду на вольтерьянство, не давая себе труда понимания, что это такое. И то верно: чем непонятнее, тем барину занятнее. Англичанин Милль своей лаконичностью и ясностью бросает пресыщенного русского лодыря в иную реальность — туда, где творится история Нового времени. В конце концов, как говорит Теодор Шанин, если у нас есть простой ответ, и он работает, зачем что-то другое? Благо у тех, кто делает историю, нет времени на праздность.

5. Алексис де Токвиль. Демократия в Америке.

Написанные от первого лица путевые заметки молодого французского аристократа, отправившегося за океан посмотреть порядки и образ жизни в Североамериканских Соединенных Штатах, давно стали частью классики литературы о демократии. Демократия работает — это утверждение никогда не было очевидным ни в древних Афинах, ни сегодня в России, ни в постнаполеоновской Франции, в той раздавленной разочарованием и цинизмом континентальной Европе 1830-х, для которой была написана «Демократия в Америке». Что характерно, Токвиль, будучи сыном яростных роялистов, прекрасно знал аргументы противников демократии. Примерно так же, как сегодня мы знаем их в России. Тем важнее персональный опыт человека, изначально не доверяющего «сказкам о демократии», но давшего себе труд понять ее ценности, практику и саму сущность, передав это понимание другим в форме увлекательных наблюдений. Воистину, это сродни освобождению узника пещеры в «Государстве» Платона. И этот интеллектуальный опыт, кажется, совсем не закрыт для нас с вами.