Книга

«Другая жизнь»: взгляд Виталия Найшуля на экономическую реформу из 1985 года

К середине 1980-х годов катастрофическое положение советской экономики стало очевидным для всех профессионально занимающихся предметом специалистов. В среде молодых советских экономистов, отчасти группирующихся вокруг Егора Гайдара в Москве и Анатолия Чубайса в Ленинграде, возникают планы проведения экономической реформы. Один из таких проектов — законченная в 1985 году и ходившая в самиздате под псевдонимом рукопись старшего научного сотрудника Центрального экономико-математического института (ЦЭМИ) при Госплане СССР и АН СССР Виталия Найшуля «Другая жизнь». В частности, в ней впервые предлагалось введение приватизационного чека-ваучера, именовавшегося «спецденьги». ОУ приводит фрагмент 5 главы «Сконструируем реформу».

<…>

Теперь, когда вы немного больше знаете о советской и западной экономиках, давайте подумаем о том, на каких путях можно было бы решить насущные экономические проблемы нашей страны. Вспомним вторую главу и рассказы о бессилии предприятий, вынужденных решать почти все вопросы через «верх», о беспомощности «верха» из-за «управленческой пробки», о тяжелых последствиях этих явлений для хозяйства всей страны и вашей заработной платы. Можно ли решить эти проблемы и научить магазины, заводы, фабрики, фермы связываться между собой напрямую, минуя начальство? Давайте попытаемся шаг за шагом просмотреть, к каким последствиям привела бы такая реформа.

Работаем на заказчика!

И вы, и я, и все предприятия работают сейчас потому, что начальство приказало. После реформы приказывать предприятиям будет не начальство, а заказчик. Для этого у него имеется только одно средство — длинный рубль. Воспользовавшись им, заказчик «заставит» предприятие выполнить свою просьбу. В свою очередь, предприятие закажет необходимые для этого товары у других предприятий и т.д.

Как правило, предприятия сами договорятся об удобной для них цене. Государство, кроме исключительных случаев, не должно к ней притрагиваться. Ведь если оно искусственно установит на товар слишком низкую цену, то почти наверняка распугает производителей и оставит страну без товара, а слишком высокая цена лишит многих потребителей нужного им изделия. Угадать же на все товары, выпускаемые в стране, равновесные цены (они к тому же постоянно меняются, как на колхозном рынке) даже труднее, чем составить идеальный план, да и нет в этом, кроме особых случаев, никакой нужды. К счастью для нашей страны, из-за ее огромных размеров почти любой товар имеет или может иметь много производителей и покупателей. Поэтому наша старая знакомая — совершенная конкуренция — может и должна в подавляющем большинстве случаев устанавливать планы предприятиям и низкие цены на продукцию.

Последствия…

В настоящее время деньги, уплаченные вами в магазинах, сдаются в банк и возвращаются оттуда только в виде заработной платы и премий за выполнение распоряжений начальства. Безналичные деньги, применяемые внутри народного хозяйства, являются, как правило, лишь удобным средством подсчета наряду с тоннами, штуками, метрами и др. Раздавая настоящие (наличные) деньги, начальство имеет всю полноту финансовой власти в стране, стесненную только множеством правил и инструкций, принятых для пресечения злоупотреблений.

Хозяйственная самостоятельность предприятий радикально изменит это положение. Чтобы заказ был выполнен, его нужно оплатить настоящими, а не условными расчетными деньгами. В результате огромные денежные суммы будут перетекать между предприятиями, которые станут самыми могущественными финансовыми силами общества.

Высшие органы власти, благодаря получаемым ими налогам, смогут противостоять напору хозяйственников. Однако большинство низовых начальников будут в той или иной форме подкупаться своими богатыми подчиненными. И никакие репрессии не смогут помешать их тайным сговорам. Результатом таких братаний начальства с подчиненными будет их объединение в могущественную, особенно на местах, мафию, разделывающуюся с мелкими конкурентами и давящую покупателей монопольными ценами. Ей будут практически принадлежать все богатства нашей страны.

Другие последствия сохранения государственной собственности на предприятия при хозяйственной самостоятельности не менее драматичны, но для объяснения нуждаются в довольно сложном экономическом анализе. Среди них: хозяйственная безответственность, особенно по долгосрочным сделкам; проедание накопленного в стране производственного потенциала и низкий уровень его обновления; замедленные темпы технического прогресса.

Итак, со всех точек зрения государственная собственность на предприятия приведет в новых условиях к очень плохим результатам. Кто же тогда может стать их хозяином?

Почему нельзя отдать предприятия директорам, или министрам, или другому начальству?

Во-первых, это несправедливо и никто им всю страну не отдаст. Во-вторых, такие богатства в руках небольшой группы людей заставили бы хозяйство страны работать на толстосумов, а не на рядового потребителя. Образно говоря, вместо 100 «Запорожцев» выпускалось бы 5 «Чаек». Октябрьская революция сравняла имущество в нашей стране, и нам нет необходимости сознательно возвращаться к обществу слуг и господ.

Отдадим все работникам?

…Братскую ГЭС стоимостью несколько миллиардов рублей вручим сотням ее рабочих и служащих, то есть сделаем им подарок по десятку миллионов рублей на брата. Ветхий завод хозяйственных металлоизделий стоимостью около ста тысяч рублей передадим двум сотням его работников — и они получат по пятьсот. Как-то некрасиво!

Но это еще полбеды, хотя и большая. Оказывается, что после такой реформы предприятия откажутся брать на работу новых людей, даже если рабочие руки им позарез нужны. Почему? Представьте себе, что вы владелец дачи, требующей ремонта, а любой работник, которого вы позовете на помощь, становится ее совладельцем. Вряд ли вы захотите тогда воспользоваться чужими услугами. Результатом реформы станет большая и неустранимая безработица.

Наконец, предприятие, которому потребуются средства для расширения производства, не сможет, как это делают фирмы на Западе, привлечь вкладчиков — акционеров со стороны, поскольку оно является собственностью исключительно своих работников.

Мораль этого раздела такова: хозяева предприятия и его работники во многих случаях должны быть разными людьми.

Собственность народная, собственность акционерная!

Как раздать предприятия поровну и не только их работникам?.. Вы уже прочли об этом в первой главе. На языке советской экономической науки реформа означает, что все предприятия страны станут коллективной собственностью советских людей. На языке западной экономической теории, которую мы проходили в предыдущей главе, предприятия становятся конкурирующими акционерными фирмами, акционерами которых будет весь народ нашей страны!

Чувство собственности

Я утверждаю, что оно побуждает гармонично развитого человека к труду и самопожертвованию. «Мой…» — говорит, прижимая к себе ребенка, мать, готовая положить за него свою жизнь. «Мое изобретение…» — говорит его автор, бескорыстно уговаривая всех внедрять его в производство. «Мой завод…» — говорит его директор, возвращаясь в полночь с работы, чтобы с раннего утра снова приняться за свое нелегкое дело.

Чтобы заказ был выполнен, его нужно оплатить настоящими, а не условными расчетными деньгами. В результате огромные денежные суммы будут перетекать между предприятиями, которые станут самыми могущественными финансовыми силами общества.

И не только, так сказать, в «возвышенных» проявлениях чувство собственности приносит пользу миру. «Мой автомобиль…» — говорит владелец «Москвича» 1947 года выпуска. Во всем Советском Союзе вы не увидите ни одной государственной машины, прослужившей столько лет. «Моя мебель, мой телевизор…» — говорит пожилой человек, заботливо вытирая вещи, заработанные нелегким трудом. «Мой дом…» — говорит труженик и строит себе жилье из немыслимого строительного хлама.

Конечно, чувство собственности должно знать меру, ибо, как писал Чехов в рассказе о фельдшере, который всегда одевался так аккуратно, что, не дождавшись его прихода, больной умер, «порядок вещей требует, чтобы не только злое, но даже и прекрасное имело пределы».

Берегите начальников!

В нашем государстве гражданин достоверно знает лишь то, чему является свидетелем дома или на работе. Все остальные сведения о своей стране он черпает из сплетен или малоосведомленных зарубежных радиостанций, потому что голубиным сказкам в газетах, журналах, по радио и телевидению может поверить лишь полный простачок или заезжий иностранец.

Советские люди пребывают почти в младенческом неведении относительно всех проблем страны, не входящих в их профессиональную компетенцию. В частности, никто не знает трудности различных уровней управления страной, кроме руководящих работников. Поэтому любая реформа, во избежание грандиозной разрухи, должна стремиться сохранять управленцев на их местах и менять не людей, а порядок их деятельности.

* * *

В заключение главы автор предлагает читателям краткие сведения о некоторых известных ему вариантах экономических реформ, официально и неофициально обсуждавшихся экономистами, управленцами и просто заинтересованными лицами.

«Реформа частников»

Часто предлагают начать экономическую реформу с того, чтобы разрешить частнику торговать, оказывать услуги населению и расширять приусадебное хозяйство. Раскрепощенный этой реформой частник будет действовать, конечно, не в безвоздушном пространстве, а внутри тяжелой и неповоротливой государственной экономики. Работая в наиболее доходных областях, он (вспомните разговор об экономическом могуществе самостоятельных предприятий) полученными деньгами перестроит систему государственного снабжения в свою пользу и оттянет из государственного сектора лучшие ресурсы. Мне жалко здесь не государство, а те отрасли, которые, оставшись без ресурсов, недодадут населению другую, тоже важную продукцию.

Чтобы этого избежать, реформируемый сектор народного хозяйства должен иметь четкие границы, движение товаров и рабочей силы через которые государство могло бы эффективно контролировать. Такими обособленными секторами при проведении поэтапной реформы могли бы стать: сначала — все сельское хозяйство со своими снабженческими и сбытовыми предприятиями, затем — легкая промышленность и торговля, впоследствии — группы других отраслей.

«Реформа частников» неудовлетворительна еще и потому, что болезненное состояние свойственно сейчас всей экономике, а не только торговле, обслуживанию и сельскому хозяйству, так что даже ее успех не смог бы решить экономические проблемы страны.

Китайский вариант

Все социалистические страны ищут сейчас способы перехода от государственной плановой экономики к конкурентной рыночной или, по крайней мере, совмещения той и другой. В Китае, например, предприятиям разрешено обменивать по взаимной договоренности выпущенную сверх плана продукцию. При этом подразумевается, что в будущем доля плановой продукции станет сокращаться. Такая реформа, если ей дадут ход, вызовет всплеск деловой активности, но в конечном счете (если этому не будут противостоять какие-то местные устои) приведет к мафиозной чиновничье-директорской собственности при номинальной роли планирования.

Идеи «китайского варианта» широко распространены среди наших экономистов, хотя зачастую не связываются с этой великой азиатской страной.

Китайское правительство разрешило также: ограниченное частное предпринимательство и создание предприятий с иностранным и смешанным капиталом.

Югославское самоуправление

В этой стране еще с начала 50-х годов предприятия принадлежат своим работникам. Югославская экономика в последние 30 лет развивалась совсем не плохо, но все беды, описанные выше в разделе «Отдадим все работникам?» (и не только они), оказывали на нее сильное угнетающее воздействие. Вмешательство государственных и партийных органов устраняло наиболее вопиющие противоречия, но, как всегда, одновременно стесняло проявление деловой активности. Составляющие Югославию республики сильно разнятся по уровню жизни, но в среднем страна находится среди наиболее обеспеченных социалистических государств.

Другие европейские социалистические страны…

…имеют много общего в организации своего хозяйства. Во всех них есть значительный частный сектор, который ограничивается бесконечными административными запретами. Чувствуя под ногами шаткую почву, мелкие предприниматели не рвутся расширять дело, а стараются урвать, пока можно, то, что выгодно лежит в данный момент. Обобществленный сектор управляется и административными, и рыночными методами.

Можно ли провести подобную реформу сейчас? В принципе, да, если за это возьмется руководитель с размахом и кругозором Петра Великого и если его поддержит страна.

Небольшая Венгрия (11 млн человек, намного меньше Москвы с областью) более всех других преуспела в использовании рыночных методов управления хозяйством. В остальных странах — членах СЭВ рыночные методы имеют второстепенное значение по сравнению с административными, хотя и большее, чем в нашей. Два государства — ГДР и Чехословакия — добиваются трудолюбием и высокой профессиональной квалификацией своих граждан того же или даже большего, чем Венгрия своим рыночным управлением. Эти три страны (или, точнее, их граждане) живут в материальном отношении намного лучше, чем СССР.

Несколько хуже, чем в первой тройке, обстояли до кризиса дела в Польше — самой крупной после СССР европейской социалистической стране. В 1980 году, в третий раз за послевоенный период, там вспыхнул бунт недовольства экономическим положением. Возникший тогда профсоюз «Солидарность» предлагал перейти к самоуправлению предприятий (на югославский манер), а в качестве ориентиров для развития выдвигал две страны: ФРГ и Японию, добившиеся после Второй мировой войны выдающихся результатов. Правительство (заместитель премьер-министра М. Раковский) вполне резонно отвечало ему, что в странах, которые профсоюз ставит как пример, самоуправления нет. Неспособность выдвинуть конструктивную программу была одной из причин поражения «Солидарности». Уровень жизни в Польше и сейчас выше, чем в нашей стране, но поляки сравнивают себя не с СССР, а с Западом, куда они долгие годы до введения военного положения имели возможность более или менее беспрепятственно выезжать.

Две самые близкие друг другу страны социализма — СССР и Болгария — имеют почти одинаковый жизненный уровень, с небольшим преимуществом на стороне последней. Румыния является беднейшим европейским государством (если не считать Албанию — закрытую страну, про которую мало что известно).

В нашей стране многие экономисты возлагают на «венгерский вариант» большие надежды, видя в нем первый шаг на пути к рыночной экономике. Более консервативные и осторожные управленцы также посматривают в сторону нашего маленького соседа за опытом. В их кругах автору приходилось слышать фразу: «Венгрия — это Япония социалистического мира». Однако венгерский экономический эксперимент, несмотря на то что он уже долго длится, не смогла скопировать ни одна из социалистических стран. Причина, быть может, не единственная, состоит в том, что с увеличением размеров хозяйства сложность хозяйственных связей увеличивается многократно и для управления ими требуются принципиально другие методы.

Послесловие

Со смешанным чувством, вероятно, расстаются с этой книгой и читатель, и автор. Читатель — возможно, потому, что, несмотря на все увещевания автора, плохо верит в то, что что-нибудь подобное описанной выше реформе может произойти у нас, по крайней мере, в ближайшем будущем. Автор — потому, что, разделяя сомнения читателя, видит в то же время настоятельную необходимость проведения крупных преобразований.

Можно ли провести подобную реформу сейчас? В принципе, да, если за это возьмется руководитель с размахом и кругозором Петра Великого и если его поддержит страна. Ему поможет то, что реформа выгодна всем: и рабочему, который получит вдвое большую зарплату, и крестьянину, который получит землю, и инженеру, который сможет внедрить свое изобретение, получив и моральное, и материальное вознаграждение, и руководителю, который не только укрепит свое материальное положение, но и сможет делать дело, не боясь разгона или посадки. Против него будет новизна реформы, приспособиться к которой будет трудно всем, снизу доверху, и множество других больших и малых проблем.

Сможем ли мы работать по-новому — зависит от традиций народов нашей страны и прежде всего русского народа. В его недавней истории был период, когда русские люди, осваивавшие земли Сибири, вдалеке от власти самодеятельно решали свои проблемы. В то время формировался такой характер сибиряка, что председатель совета министров тогдашней Российской империи П.А. Столыпин усматривал опасность превращения Сибири в Америку. С тех пор прошло семьдесят пять лет — срок, за который народный характер не мог совершенно измениться. Сейчас, конечно, хозяйство стало посложнее крестьянского, но ведь и уровень грамотности стал другой, так что никогда еще в русской истории руководимые так мало не отличались по образованию от руководителей. Значит, в народе существует способность к самодеятельности и самоорганизации, и на нее можно опираться, проводя реформу. В реформе же нет ничего заумного. «Работай и торгуй…» — вот вся ее премудрость.

Фотография: Виталий Найшуль, 1990-е гг. / Коммерсант