Вы, наверное, переворачивали ковер и видели, что на его изнаночной стороне такой же рисунок, как и на лицевой.

И страны также имеют изнанку.

Представьте, что на большом ковре изображена Германия. Нарисован президент, который почти ничего не решает, — на изнанке такой же президент, только не очень хорошо виден. Затем парламент — и с лицевой, и с обратной стороны парламент принимает законы, дальше полиция — она защищает эти законы — с обеих сторон. Потом вышиты бандиты и воры — также с обеих сторон. Полиция их ловит, так как они нарушают законы, принятые парламентом.

Можно продолжать дальше, но будет довольно утомительно. Германия — ковер, с изнаночной стороны такой же, что и с лицевой. Но немного более тусклый.

А сейчас посмотрим на Грузию девяностых годов: уже догадались, какая разница?

На лицевой стороне воры, бизнесмены, правительство, полиция, парламент нарисованы по отдельности и как будто как в Германии: парламент принимает законы, правительство эти законы выполняет, воры нарушают законы, а полиция их ловит.

Нет никакого особого грузинского менталитета или нашего родового проклятия. Это следствие жизни в чужой стране. Последние два века мы сами себе не принадлежали, да и прежде у нас это счастье бывало слишком короткими урывками.

Переворачиваем ковер. Вай! Больше ничего не видите? Эти узлы больше ни на что не похожи? Кто тот человек, привязанный нитями к парламенту, ворам и полиции? Депутатовор? Жуликополицейский? Министробандит?

И что получается? Вы цинично заявляете, что вытканное на лицевой стороне ничего не значит на изнанке?

К сожалению, вынужден с вами согласиться.

И вот в чем я вижу реальный прогресс: лицевая и обратная сторона Грузии понемногу начинают походить друг на друга. Если посмотреть на ковер с обратной стороны, уже можно различить то, чего следует ожидать от лицевой. Полиция и здесь, и там гоняет бандитов; президент и здесь, и там руководит. Но мы еще не Германия — предстоит пройти большой путь.

Нам предстоит еще многое связать, чтобы лицевая и обратная стороны была одинаковыми; чтобы везде мы говорили то, что думаем, чтобы наше название соответствовало нашей деятельности.

Если посмотреть на весь большой ковер издали, обе стороны уже походят друг на друга, но если подойти поближе, то мы опять озадачены. Поглядим, например, на школы: разве большинство из них способны воспитать ребенка и дать ему хорошее образование? А больницы могут обеспечить лечение? А медиа — распространение правдивой информации? И самое главное — мы сами. Сколько людей считает, что закон дан для того, чтобы его нарушать? Что красный свет светофора зажигается для того, чтобы нажать на газ? Что счета на оплату придуманы для неплатежей и что ворованное электричество лучше, чем купленное? Что устроить на работу родственника-бездельника — хорошее дело, и это в то же самое время, когда мы постоянно возмущаемся: этой стране ничто не поможет, так как все по знакомству?

Тут нет никакого особого грузинского менталитета или нашего родового проклятия. Это следствие жизни в чужой стране. Последние два века мы сами себе не принадлежали, да и прежде у нас это счастье бывало слишком короткими урывками. Пройдет время, и мы всё назовем своими именами. Придет время, и на обеих сторонах ковра будет одинаковый рисунок. И издалека, и вблизи.

Перевод с грузинского А. Гиоргадзе

Фотография: Каха Бендукидзе, 25 ноября 2005 года / Евгений Дудин / Коммерсантъ