В позднесоветском кино именно семья была той площадкой, где в полной мере разыгрывалась драма социальных напряжений: мнимая гомогенность «большого общества» разрывалась мезальянсами и конфликтом поколений, а экономическая стагнация разгонялась марафоном адюльтера. Новое российское кино унаследовало эту перспективу — наиболее полным портретом современности здесь оказывается совсем не гангстерская сага или олигархический байопик, но по-прежнему истории измен, расставаний, плохих отцов и озлобленных детей. Василий Корецкий вспомнил для ОУ несколько примеров того, как новая российская реальность вторгается в жанр семейной драмы, превращая ее то в социальный хоррор, то в арену классовой борьбы.
«Волчок». 2009
Режиссер Василий Сигарев
Несколько макабрический, но претендующий на репрезентативность семейный портрет социальных низов. В основе истории — реальный детский опыт актрисы Яны Трояновой, которая играет здесь новую русскую мать: шизофреногенную, непредсказуемую, сидевшую, пьющую, гулящую, вечно отсутствующую дома, каждый раз возвращающуюся с новым «дядей». Неудивительно, что у ее дочери развивается весьма киногеничный психоз: девочка ходит играть на кладбище к свежим могилам, в которых лежат ее воображаемые друзья. Тема русской смерти получит у Сигарева дальнейшее развитие в жутком триптихе «Жить», где тоже не найдется ни одной нормальной нуклеарной семьи: ювенальная юстиция разлучает детей с матерью, а развод по экономическим соображениям — отца с сыном. Третья модель социальной ячейки тоже на сто процентов сформирована обстоятельствами современности: живущая в гражданском браке пара, один из партнеров в которой ВИЧ-позитивен.
«Елена». 2012
Режиссер Андрей Звягинцев
Маленькая модель российской социальной пирамиды, этажи которой встроены друг в друга как матрешки — посредством института семьи. Интересы люмпенов и маргиналов пересекаются с интересами новой российской элиты на территории неравного брака, представленного тут как легальный институт эксплуатации. Пожилой буржуа Владимир женат на Елене, своей фактически сиделке и помощнице по хозяйству. Его капиталы и имущество должны отойти дочери, околобогемной бездельнице. Но любая власть рождает контрвласть, и стоящий за Еленой клан (типичные представители «народа», пьющие и безвольные) выхватывают собственность из рук расслабившихся нуворишей, следуя совершенно гегелевской диалектике отношений раба и господина.
«Еще один год». 2015
Режиссер Оксана Бычкова
Ремейк советской мелодрамы («С любимыми не расставайтесь» Павла Арсенова, 1980), переносящий исходную диспозицию любовного четырехугольника в обстоятельства капиталистического общества. Социальное расслоение тут происходит внутри отдельной молодой семьи, в реальном времени. Стартовав с равными возможностями (оба супруга имеют высшее образование: он — техническое, она — в сфере дизайна), партнеры неумолимо отдаляются друг от друга экономическими обстоятельствами. Муж не может найти работы по специальности и идет вниз, становясь «бомбилой». Жена, напротив, вживается в постиндустриальную экономику и устраивается работать на условную «Стрелку». Социальное неравенство усугубляется новыми гендерными ролями, и, не вынеся унизительной жизни с модной столичной дизайнершей, таксист находит счастье в новой семье с традиционными ценностями: патриархат, соленья, домашняя консервация, хозяйство. Благосклонные сценаристы даже дают ему возможность реванша в финале: когда бывшая попадает в больницу, мужчина немедленно оказывается у ее койки, снова сильный, нужный и уважаемый.
Фотография на обложке:
Кадр из фильма «Елена», реж. А. Звягинцев, 2011 год