Возьму на вооружение этот ценный совет от неизвестного олонхосута и начну свое повествование по принципу кэпсээ (якутское приветствие, дословно значит «Рассказывай!»).

Осознанный снег

Мне кажется, я родилась в сугробе. Такое ощущение у меня осталось с детства. Сдержанность, молчаливость, созерцательность — наследственные дары снежных объятий.

В небольшом городке Мирный — столице алмазного края — в далеких шестидесятых первоклашки могли добираться после школы домой самостоятельно пешком или на автобусе. Однажды автобус высадил меня, кроху с волочащимся по земле портфелем, на конечной остановке на окраине города, в незнакомой пустынной местности. Картина была сродни завязке хоррора: зимняя стужа в декабре, темень в шесть часов вечера, ребенок по пояс в сугробах. Плакать не было смысла, потому что никто не увидит и не услышит. Страха не было, потому что не было ветра, который сбивает с толку и с ног. Тишина и безлюдье умиротворяли. Как интересно, когда никого рядом нет! И как здорово, что так резко тихо стало! Вдали мерцали редкие огни в окнах деревянных домов. Вот и на них-то я и пошла, прямо по курсу, к людям! Чтоб не утонуть в сугробах по уши, каким-то чутьем преодолевала их горизонтально, перекатами. Постучалась в окно, где играли дети. Дружная семья Дымковых приняла меня, обогрела, накормила и благополучно доставила домой к уже встревоженным родителям. С этой историей связан мой первый осознанный снег.

У героя потрясающего документального фильма «24 снега» — коневода Сергея Лукина — годы северного табунщика исчисляются пережитыми лютыми зимами, мерами выпавшего снега. Мой рассказ о Якутии во времени и во мне также исчисляется десятками весенних половодий, летних зноев, осенних заморозков и чарующих снегов.

Оставлю за скобками популярные бренды Якутии типа полюса холода и вечной мерзлоты, оставлю, пожалуй, цвет снега, покрывающего нашу землю в течение почти восьми месяцев в году. У белого цвета есть свой голос – скрип снега. В содружестве с трескучим морозом, так называемым шепотом звезд, белое пространство создает фонетику зимы.

Я не снежный человек,
Просто нежный человек.
Я не стыну, не немею —
Я от снега пламенею,
Я от снега не бегу —
Я родился на снегу…
На меня струилась с неба
Благодать большого снега.

Это стихотворение якутского поэта Семена Данилова в свое время вдохновило его ученицу Наталью Харлампьеву на создание международного фестиваля поэзии «Благодать большого снега». И вот уже пятый по счету выпавший снег объединяет в Якутске поэтов и писателей со всех концов света, укрепляя его художественный образ, как запоминающийся бренд республики.

Проехать Якутию и ничего не заметить

Белое пространство снега, напоминающее белый экран, вдохновило и организаторов Якутского международного кинофестиваля на создание эмблемы и приза — снежные очки как инструмент, не только усиливающий зрение, но и спасающий от слепоты. В этом году кинематографисты уже в шестой раз приезжают в Якутск за снежными очками.

Хорошо бы смотрелись эти очки на голливудском актере Джесси Айзенберге, исполнившем роль Марка Цукерберга в фильме «Социальная сеть». Пусть однажды он приедет к нам в гости на кинофестиваль — это будет его второй визит в Якутию. Ведь Айзенберг уже был в Якутске четыре года назад, только втайне от всех. Об этом якутяне узнали в социальных сетях и из публикации, в частности, в gazeta.ru. По словам актера, он путешествовал со своей партнершей Анной Страут, чья семья живет в Сибири. «А вы видели когда-нибудь сугробы в Якутске? Это же что-то невероятное! Только я не знал, как по ним ходить», — поведал актер. Ответом на такой отзыв может быть лишь умиление и готовность дать Айзенбергу в ходе следующего визита мастер-класс от бывалых якутян…

А вот Макгрегор сюда, похоже, никогда не вернется… В уже далеком 2004-м Эван Макгрегор вместе с другом Чарли Бурманом осуществил свою давнюю мечту — проехали на мотоциклах от Лондона до Магадана, с запада на восток, через два континента, от Атлантики до Тихого океана. А потом в отчете о путешествии «Долгий путь вокруг Земли» можно было прочесть такие строки: «Место, о котором я думал и мечтал два года как о мифическом городе, находящемся где-то далеко-далеко, куда невозможно добраться. Мне хотелось ухватиться за него, подержать в руках и взять кусочек на память, когда мы отправимся в долгий путь домой». Вот только речь шла не о Якутске, а о Магадане. Еще более лестных откликов удостоилась соседняя с Россией страна: «Монголия произвела на меня сильнейшее впечатление: я и не ожидал, что увиденное и пережитое так затронет мое сердце».

Маршрут мотоциклистов пролегал и через Якутск, но путь до него был чрезвычайно сложным, и город в итоге не приглянулся. Приведу весь отзыв, которого он удостоился. «Быстро переправившись, мы поехали в Якутск — безобразный серый промышленный город, где много опасных и пьяных водителей, один из которых чуть не сшиб Эвана. Шесть месяцев в году Якутск покрыт снегом и скован льдом, средняя температура в январе — минус 43 °C, а дома здесь строят на сваях из-за вечной мерзлоты. Неудивительно, что он выглядит таким задрипанным, а местные глушат пиво и водку как воду. В Якутске мы почти ничего не делали, только отдыхали, готовили мотоциклы и переживали по поводу дальнейшего пути».

Некоторые якутские поклонники Макгрегора, обитающие в социальных сетях, ощутимо обиделись. Вот один из откликов некоего Жени: «Да ватник он, трудные участки на кузове “Урала” проходили, больше на камеру играют… О Якутии они писали уж очень нелестно! Никакого уважения, в общем!»

Да что там, я и сама обиделась. Даже письмо порывалась написать самому, можно сказать, мистеру Макгрегору: «Что ж ты, Эван, такой уникальный город проглядел, все свои шансы бездарно просохатил!» Но позже поостыла, признала за байкерами право на свое видение проблемы и его близость общечеловеческим стандартам. Якутск, что и говорить, виноват: невзрачен, лоск отсутствует, нравы неотесанные, среда обитания и тем более пространство общения имеет не слишком обработанную поверхность. Это есть, этого в достатке. Хотя и жаль, что именитый актер, хоть и узнал, что есть такой город, никогда не захочет сюда вернуться. В отличие от Магадана, вызвавшего у него, судя по отзывам, прилив более лиричных переживаний.

Якутия неизмеримо больше стереотипных впечатлений от более чем скромного в смысле цивилизации Якутска. Здесь больше внимания стоит уделить бескрайней земле и безбрежной реке. В это трудно поверить, но и сегодня большая часть территории Якутии практически не тронута человеком. И хотя было бы странно предположить, что именитые байкеры с охраной могли выбрать неизведанные места, за них это делают безвестные, но отважные путешественники, трэвел-блогеры, ежегодно оставляющие в сети все новые впечатляющие отчеты о погружении в дебри земли Саха. Может, эпоха открытий и закончилась в XIX веке, да только пустот внутри очерченных границ еще предостаточно. И Якутия — в числе главных сокровищниц этой опасной и притягательной неизвестности…

Опустевшая пропасть

«В настывшей шири, без берегов, закутан Мирный в бинты снегов». В этих строках Давида Банчурского отразились реалии почти полувековой давности. А может, уже тогда это был, скорее, желаемый образ сродни тем, что создавали мы, школьники, писавшие радужные сочинения на тему «Мирный в XXI веке». Увидеть спустя полвека любимый город на краю пропасти — огромной кратерной дыры алмазной выработки, увидеть, как в этот отвал сползает прошлое и будущее, — нет, не об этом мечтали дети горняков. Но реальность была и есть такова, что лишь углубление кимберлитовой трубы составляло смысл жизни в этих местах…

Ветераны-алмазники до сих пор шутят: «Коммунизм прошел, а мы и не заметили!» По улицам города, как по аллее ООН, гуляли люди со всех концов света, ограниченного в те годы границами СССР. Мы были уверены, что живем в особом месте, где особые люди добывают для страны самые дорогие на свете камни.

С 17 лет я начала соприкасаться с местным поэтическим объединением «Кимберлит». Его участников вдохновлял Маяковский, сравнивший поэзию с карьером, вот здесь: «…приходится извести тысячи тонн словесной руды ради единого слова». Поэты объединения, порой работая непосредственно в карьере, перелопачивали тонны руды в самом прямом смысле. Входившая в поэтическую группу Мэри Софианиди писала:

Тишина взорвана. Пыль столбом.
Бьется земля о землю лбом.
Рвется земля на сто частей
Воздух взрывается вместе с ней.
И, укрощенный, лежит кимберлит.
Солнечным светом карьер залит.
Ковш экскаватора замер на миг…
Мирно курится трубка «Мир».

Каждый четверг из карьера раздавались взрывы. В домах дребезжали стекла, падали карнизы для гардин, ходуном ходили полы. Домашние животные молниеносно исчезали из поля зрения. А детвора радостно выскакивала во двор, наблюдая за пыльными облачными грибами, вдыхая характерный запах сероводорода. Над городом нависал серый смог. В такие дни меня посещала мысль, что мирнинцы, привыкшие к взрывам, — это особое племя людей, начисто лишенных чувства страха от внешних воздействий среды.

В период с 1957 по 2001 год в карьере «Мир» было добыто алмазов на 17 миллиардов долларов. За эти годы карьер так расширился, что грузовикам приходилось проезжать по спиралевидной дороге 8 километров от дна до поверхности. Владеющая карьером компания АЛРОСА в 2001 году прекратила добычу руды открытым способом — он стал опасным и неэффективным. Знаю, что среди современников есть немало тех, кто мечтает оказаться на самом дне карьера. Я там была в 1975 году, когда глубина воронки была вдвое меньше, чем сейчас. Путь на автомашине по серпантину длился чуть больше часа. На корреспондентку газеты «Мирнинский рабочий» была возложена странная миссия — поминутно с точностью до секунды фиксировать время погрузки каждого БелАЗа с записью их номеров. А затем эти графики нужно было сдать в автобазу «Алмаздортранс». Таковы были условия социалистического соревнования. Каким бы смешным и диким ни казался этот шестичасовой марафон, мое любопытство было сильнее. До сих пор помню непрерывный скрежет, шум, лязг железа, а после этой битвы голливудских «Трансформеров» — крепко заложенные уши. Еще немного тогдашних стихов:

И уходят БелАЗы вниз.
Крутят вглубь карьера спираль
Отдохнувшие шофера.
Нескончаемый поворот:
Оборот, оборот, оборот.
Лобовое стекло — экран.
На экране — только туман.
Слева — пропасть. Справа — стена.
Еле-еле дорога видна.
Глянешь вверх — только дым и газ.
Под машиной дороги дуга
Ускользает в слепой поворот:
Оборот, оборот, оборот.

Что теперь будет с этой пустующей огромной ямой, раной земли? Пишут и говорят, что ученые хотят построить в ней экогород, уже чертят проекты. Здесь смогут жить и работать до 10 тысяч человек — туристы, персонал и работники зеленых ферм. А площадь экогорода составит 3 миллиона квадратных метров. И все это будет под куполом. Ничего, кроме все того же Маяковского, я здесь процитировать не могу: «Я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть…» Сколько ни накрывай, но внизу мерзлота, да и на краю карьера скорее начнут открывать новые шурфы, чем предаваться мечтам о прекрасной экоутопии. Поколения мечтателей вымерли, теперь романтика говорит на другом языке.

Памяти белого шамана

Якутия — территория билингв. Языковая ситуация типична среди народов и республик, оказавшихся в сфере влияния бывшего Советского Союза и в составе Российской Федерации. Из более чем сорока видов классификации билингвизма по возрасту и способу усвоения второго языка в РС(Я) высок процент так называемых субординативных билингв. Я тоже отношусь к их числу. Для субординативных билингв один из языков играет ведущую роль, а другой имеет значительные отклонения от нормы. В данном конкретном случае — ярко выраженный продукт застойных времен, представитель тонг нучча (обрусевшая якутка) с приличным литературным русским и знанием родного языка на бытовом уровне. Родной якутский для меня — язык преткновения, спотыкания, напряжения. Несмотря на весьма успешное общение внутри страны, меня не покидает чувство пробуждения на другой планете.

Возьмем в наблюдательном порядке столицу республики. В начале 1990-х годов горожане зачастую говорили только на русском языке, селяне чаще говорили на родном якутском, а русским владели неуверенно. Сегодня, спустя тридцать лет, городское население практически перешло на язык этноса, якутский язык звучит повсеместно — на улицах и в транспорте, в торговых точках, театрах, на эстраде и в кино. Родная речь внедрилась в социальные сети, теле- и радиоканалы. Эта ситуация, конечно, дает большие надежды на возрождение языка саха и укрепление народных традиций. Она способствует совершенствованию родного языка у русскоязычных якутов.

Разум двуязычного человека постоянно решает, какой язык и когда применять. Билингвы редко путают языки, но они на лету используют слово или фразу из другого языка, если их собеседник также говорит на нем. Им свойственны гибкость и четкая концентрация при решении коммуникативных проблем. Есть также мнение, что двуязычие защищает от слабоумия и деменции. Оптимистичная картина. К русскоязычным якутам на родине относятся терпимо. Одним из первых, кто поднял мою понурую голову, избавил от чувства вины за слабое знание родного языка, был, ко всеобщему удивлению, Великий Айыы-шаман, прямой потомок легендарного Боотура в девятом колене, выдающийся духовный целитель, историк, профессор, доктор психологических и медицинских наук, писатель Владимир Алексеевич Кондаков (1939–2009).

Судьба подарила мне три встречи с белым шаманом. В 1991 году я брала у него интервью для молодежной радиопередачи, спустя 10 лет побывала на пресс-конференции в его знаменитом доме в Сайсарах и в 2007 году привела к нему на прием тяжелобольную двоюродную сестру. Его речи, размышления, советы существенно повлияли на качество моей жизни, придали уверенности в завтрашнем дне.

Коллеги-журналисты отговаривали меня: «Не ходи к шаману. Ты же обрусевшая якутка до мозга костей. Он тебя выгонит и не дай бог проклянет! Зачем это тебе?» На что был один ответ: умный, мудрый, вперед идущий шаман так не поступит!

Предварительно договорившись по телефону, придя в назначенный час для интервью, я долго стояла в коридоре в ожидании приглашения. Владимир Алексеевич то и дело выглядывал из кабинета и не обращал на меня ровным счетом никакого внимания. Пришлось напомнить о себе. Он был поражен: «А я ждал корреспондентку, русскую девушку — блондинку с голубыми глазами! Голос по телефону ввел меня в заблуждение!» Владимир Алексеевич говорил на якутском, я отвечала на русском. А когда его коллега набросился на меня с упреками: «Почему не говоришь на родном языке?», Владимир Алексеевич одернул «патриота», что он, дескать, может, и не так хорошо знает якутский, как я — русский.

Иногда я думаю: как бы сегодня отнесся белый шаман к Александру Габышеву, назвавшему себя воином-шаманом и рвавшемуся в Москву изгонять дьявола из Кремля? Кондаков считал, что настоящий шаман склонен к уединению, это самоуглубленный, не хвастливый человек. Он не будет ходить по миру со словами «Я шаман». Можно ли это считать ответом? Как писала о Кондакове в газете «Новое время» якутская журналистка Софья Андреева, «он упрямо возрождал древнейшую религию на Земле – Аар Айыы итэҕэлэ. Ту, которая, даже загнанная в подполье, смогла сохраниться вплоть до ХХ века, благодаря в том числе и географическому расположению Саха Сирэ, удаленному от так называемых очагов цивилизации. Именно Владимир Алексеевич вернул народу саха имена наших светлых небесных богов Аар Айыы. К сожалению, деятельность Владимира Алексеевича не встретила поддержки на государственном уровне.

Сжимается сердце, перехватывает дыхание, когда думаешь о том, что ему пришлось преодолеть в жизни. И еще больней оттого, что в плену суетных дел мы так много не успели спросить у него».

И действительно, несмотря на свои тридцать книг о народных поверьях, которые составляют не просто тексты и этнографическое описание, а восстанавливают древнюю систему мировоззрения народа саха, Кондаков остается неоцененной фигурой в нашей культуре. В 2010 году депутаты якутского госсобрания (Ил Тумэн) составили обращение к президенту РФ о включении тенгриантства (обожествление неба) в список религий, рекомендованных к изучению в рамках предмета «Основы духовно-национальной культуры народов России». Инициатива продолжения не получила и, кажется, вообще не вышла за пределы республики. Видимо, мы сами опасаемся, что «не доросли». Соблюдаем субординацию, которую так легко простил мне Владимир Алексеевич…

P.S.: В эссе использованы иллюстрации якутского живописца Семена Луканси. Картины Семена выставляются как в России, так и за рубежом. Его работы с молотка покупают на известных аукционах мира. В 2016 году он открыл авторскую Школу живописи для детей.