Книга

«Когда я стал задавать вопросы, Путин мне объяснил, что это временная мера»

Источник:Михаил Касьянов. Без Путина. М.: Новая газета, 2009

ОУ публикует фрагмент из книги диалогов бывшего премьер-министра РФ (2000–2004) Михаила Касьянова и журналиста Евгения Киселева, посвященный работе правительства первого президентского срока Владимира Путина с парламентом и реформе Совета Федерации.

— А как вообще вам работалось с парламентом? Ведь, с одной стороны, та Государственная Дума уже была не такой, как в 90-е годы при Ельцине, когда у КПРФ была самая большая фракция, а вместе с другими оппозиционными партиями и движениями коммунистам регулярно удавалось создавать большинство при голосовании по важнейшим вопросам. С другой стороны, оппозиционные настроения в этой Думе были порой весьма сильны. Вспомните вовсе не игрушечный вотум недоверия, который пытались вынести вашему правительству в июле 2003 года по инициативе коалиции коммунистов, аграриев и «Яблока», когда 172 депутата проголосовали «за». В числе претензий к вашему правительству были — сейчас это, мягко говоря, вызывает улыбку — невысокие темпы развития экономики (если не ошибаюсь, как раз в 2003 году прирост ВВП превысил семь процентов), неспособность обеспечить безопасность граждан (что вообще-то относится к прерогативам президента). Традиционное обвинение в адрес любого правительства России после 1991 года — «антисоциальная политика». Наконец, даже такой упрек, как введение повременной оплаты за телефонные переговоры в интересах олигархических структур — что особенно удивительно было читать в документе, под которым стояли в том числе подписи экономистов-рыночников.

Впрочем, тот вотум недоверия — эпизод, скорее, нехарактерный для отношений между вашим правительством и парламентом. Да, тогда не было проправительственной фракции большинства, но та Дума все же регулярно оказывала вам поддержку.

— Это правда, но парламентское большинство нам приходилось собирать заново всякий раз, когда требовалось принять какой-нибудь новый закон. В большой степени мы опирались на наших либеральных коллег, на «Союз правых сил», у них была небольшая, но влиятельная фракция. А ведь были еще «Единство», «Народный депутат», КПРФ, «Яблоко», ЛДПР. У Лужкова была своя очень сильная группа поддержки, которую возглавлял Георгий Боос. Была мощная депутатская группа «Регионы России». Ее лидер Олег Морозов, который потом стал одним из главных функционеров «Единой России», в то время не скрывал, что он человек президента Татарстана Минтимера Шаймиева.

Со всеми приходилось договариваться, согласовывать интересы разных политических сил, искать компромиссы. Законы тогда не разом в трех чтениях принимались, как это сегодня сплошь да рядом происходит, а по нескольку месяцев, в дискуссиях, в мучениях, в спорах. Но зато они были выстраданы уже всеми политическими фракциями и их профессиональными экспертами, и качество законов было соответствующее. Как это делать, мы впервые научились осенью 2000 года, когда проводили через Думу проект первого уже профицитного бюджета страны, бюджета-2001. Я встречался с лидерами фракций, министр финансов ходил в Комитет по бюджету, влиятельные депутаты приезжали в правительство…

— Интересно, по каким параметрам бюджета было труднее всего договариваться с депутатами? Какие конкретные предложения правительства вызывали наибольшее сопротивление?

— Пожалуй, отмена так называемых оборотных налогов. К таким налогам были привязаны конкретные расходы. К этому все уже привыкли. Это было удобно и избавляло губернаторов от необходимости доказывать в своих региональных парламентах обоснованность этих расходов. Например, дорожный налог, поступления которого тратились исключительно на дорожные расходы. Их еще назвали «окрашенными деньгами». То есть объем средств на строительство и ремонт дорог определялся не политическим решением правительства и губернаторов, а был как бы заранее заложен в модель. И фактически никто не нес ответственность, сколько нужно за год потратить на эти цели.

Под эту модель во многих регионах были выстроены мощные непрозрачные механизмы «освоения» таких «окрашенных» дорожных средств. В результате дороги у нас получались самые дорогие в мире. А направить эти средства на другие (не менее важные) цели, такие как строительство и ремонт больниц и школ, было нельзя. Мы эту систему сломали специально. Хотя было очень большое сопротивление губернаторов и тех групп, которые представляли регионы, и торг был серьезный.

Или, например, изменение системы сбора акцизов на табак, водку, нефтепродукты. Тоже очень чувствительная тема.

— С кем из губернаторов было сложнее всего договариваться?

— С Минтимером Шаймиевым, с Муртазой Рахимовым из Башкортостана, с Юрием Лужковым. Конечно, и с другими «политическими тяжеловесами» — Росселем, Строевым, вообще с губернаторами ельцинского призыва, которые впервые избирались главами регионов еще в начале 90-х.

Когда я стал задавать вопросы, Путин мне объяснил, что это временная мера, связанная с необходимостью наведения порядка, «как мы с вами и договаривались». Он вообще любил эту формулировку использовать: «Как мы с вами и договаривались».

Однако у всех этих людей, несмотря на все различия наших взглядов на развитие экономики и страны, было одно общее качество: найти с ними общий язык было трудно, но если уж мы о чем-то договаривались, то слово они держали.

Надо, конечно, уточнить, что в 2000 году губернаторы еще заседали в Совете Федерации и лично участвовали в бюджетном и законотворческом процессе. В 2001 году, уже лишившись сенаторских позиций, они тем не менее сохраняли серьезное влияние на своих представителей в Совфеде и депутатов от своего региона в Думе. Конечно, сегодня ситуация совсем иная.

— В 2000 году началась целенаправленная работа президентской власти по изменению конструкции Совета Федерации, по ослаблению влияния региональных лидеров, губернаторов и президентов национальных республик — иными словами, формировалась президентская вертикаль. Как вам кажется, это было правильное решение — усилить централизацию и ослабить федеративное начало?

— В Конституции прописано, что Россия должна существовать и развиваться как демократическое федеративное государство. Не конфедерация, но теснейшее содружество регионов. Мое глубокое убеждение, что это правильно. Интересы различных категорий граждан в различных регионах страны должны доступным и понятным образом выражаться и учитываться при формировании политического курса России. У меня нет никаких сомнений в том, что для такой огромной страны, как Российская Федерация, прямые выборы губернаторов — это жизненная необходимость. Для защиты своих региональных интересов граждане каждого региона должны иметь серьезное влияние на федеральном уровне. Поэтому члены Совета Федерации, а они сильно влияют на политику страны, должны также избираться прямым голосованием в своих регионах.

Указ о создании округов и полпредах президента был принят за три дня до моего назначения премьером, без моего участия и без консультаций со мной. Все готовилось в администрации президента. Когда я стал задавать вопросы, Путин мне объяснил, что это временная мера, связанная с необходимостью наведения порядка, «как мы с вами и договаривались». Он вообще любил эту формулировку использовать: «Как мы с вами и договаривались».

— Блестящий способ «разводки»! Собеседнику посылается четкий сигнал: «Вы за это тоже несете ответственность, это я ради вас делаю».

— Тогда все эти меры мне действительно казались необходимыми, поскольку после кризиса 1998 года были большие проблемы с губернаторами, которые «проглотили» столько суверенитета, что с трудом его могли переварить, и фактически разрушали единое экономическое и правовое пространство в России. Страна фактически была разделена на удельные княжества, в которых губернатор был царь и бог, далеко не всегда подчиняясь федеральным законам и предписаниям из центра. Губернаторы задерживали или не давали вывозить за пределы своей области те или иные виды продукции или, наоборот, запрещали ввоз к себе сельхозпродукции или алкоголя из других регионов. Таких примеров было много.

Задача отмены региональных антиконституционных законов и решений действительно была очень актуальной. Даже специальная комиссия была создана — по приведению региональных актов в соответствие с федеральным законодательством. Но, добившись этой цели, нужно было остановиться. Судя по последующим событиям, на самом деле ничего подобного и не планировалось.

Ну а потом, после Беслана, вы сами прекрасно знаете, что стало с этой вертикалью, как она совсем подменила собой конституционный строй. Вместо разделения властей и принципов федерализма, предусмотренных Конституцией, вертикаль стала единой ветвью унитарной власти.

Поэтому я и называю «постбесланский» пакет законов, принятый по инициативе Путина, антиконституционным переворотом.

Фотография:
Встреча Владимира Путина с первым вице-премьером правительства РФ Михаилом Касьяновым, Москва, 2000 год / ТАСС