2Лекция19 мин

От террора до маразма

Система Сталина и ее закат

Эксперты: Кирилл Рогов

Расшифровка текста лекции

От террора до маразма

Система Сталина и ее закат

Советский режим просуществовал около 70 лет. Что это был за режим? В чем заключались его основные особенности? Каков был их генезис, и что составляло проблему в тот момент, когда этот режим начал рушиться?

Историю этого режима можно разделить на четыре периода.

Первый период. Большевистский режим

Первый период — это режим, существовавший с момента окончания Гражданской войны в 1921 году и примерно до 1929 года. В этот момент основные черты тоталитарного строя были уже заложены.
Большевистский режим всегда позиционировал себя как идеократический. Он строил некое новое общество, и всё было подчинено этому строительству.

Большевистский режим с самого начала объявил себя диктатурой. Это подразумевало не только запрет на другие политические партии и полную монополию большевистской партии на власть, но и подчинение всех государственных институтов и структур интересам и задачам правящей партии.

Наконец, этот режим с самого начала опирался на террор и рассматривал террор как нормальную форму государственного строительства, законную форму борьбы рабочих и крестьян за свои права.

Вместе с тем большевики вынуждены были пойти на некоторые отступления от своей радикальной доктрины и объявить так называемую новую экономическую политику (НЭП), которая признавала частную собственность. Вообще структура общества оставалась еще достаточно подвижной.

Быть может, этот режим и эволюционировал бы во что-то более мягкое и удобоваримое, если бы в большевистском руководстве в результате партийной борьбы к концу 1920-х годов не победила радикальная сталинская линия.

Второй период. Сталинизм

1929–1953 годы — это второй этап в истории советского строя, сталинский. Сталин окончательно победил во внутрипартийной борьбе и объявил радикальный курс на ускоренную индустриализацию. Ставится задача догнать развитые страны за десять лет.

Ускоренная индустриализация на самом деле означает изъятие ресурсов из деревни, продажу зерна за границу, получение валюты, на которую будут закупаться станки для того, чтобы эту самую ускоренную индустриализацию провести. Начинается так называемая сталинская коллективизация, которая, по сути дела, является возвращением к временам военного коммунизма и даже в некотором смысле к временам Гражданской войны. Дело в том, что крестьяне пытаются не отдавать хлеб властям, оказывают вооруженное сопротивление. Вооруженное сопротивление имеет довольно значительные масштабы, но Красная армия побеждает. Период с 1930 по 1932 годы — это также первая волна массовых репрессий, потому что были арестованы и сосланы в лагеря сотни тысяч крестьян; более 2 млн их были отправлены вместе с семьями в ссылку. Более того, коллективизация вызывает массовый голод: в 1932–1933 годах он уносит, по разным подсчетам, 5–7 млн жизней. Однако в результате удается запустить механизм массовой ускоренной индустриализации.

Вторая волна построения тоталитарного общества — это массовые репрессии середины 1930-х годов, когда проводится несколько операций НКВД по борьбе с «врагами народа» и со «шпионами». Это спланированные операции, в которых с самого начала ставится планка, сколько человек должно быть арестовано и выслано в лагеря, сколько человек должно быть расстреляно. Приветствуется, если местные власти запрашивают у центра разрешение на то, чтобы перевыполнить этот план.

За полтора года с середины 1937-го до конца 1938 года было арестовано 1,6 млн человек, 700 тыс. из них были расстреляны, еще какая-то неизвестная часть погибла во время пыток под следствием. Именно Большой террор и ничто другое создал советскую политическую систему в ее законченном виде. Это идеология насилия, это жесткая вертикальная подотчетность, это полное огосударствление экономики, это коллективизм с очень слабыми горизонтальными связями, с очень низким уровнем солидарности в обществе, которое было шокировано террором и его последствиями.

Кроме того, Большой террор служит колоссальной задаче смены политической элиты. Если коллективизация в основном — это массовые репрессии против крестьянства, то Большой террор — это массовые репрессии против городских жителей и против элит.

В 1940 году, по окончании основных волн Большого террора, 57 % региональных партийных руководителей — не старше 35 лет. Это принципиально новая элита, которая не связана с прежним, досоветским временем, которая выращена советскиой эпохой и вынесена наверх машиной Большого террора.

Большой террор — это именно машина. Он разделяет общество на две части: одни участвуют в работе репрессивной машины, другие оказываются объектами репрессий. Это совершенно разрывает горизонтальные связи общества и его традиционную социальную структуру.

Победа Советского Союза во Второй мировой войне, с одной стороны, еще более закрепила эту мобилизационную структуру общества и высокую степень милитаризации экономики. С другой стороны, СССР превращается в одну из мировых сверхдержав, и это дает новый raison d'être сталинскому государству. Основной целью этого государства теперь объявляется противостояние враждебному Западу.

Третий период. Хрущевская стабилизация

Сталинский террор был направлен против элит в не меньшей степени, чем против населения. Поэтому после смерти Сталина одной из центральных идей, которая объединяет верхушку власти, становится отказ от террора, по крайней мере, от террора в отношении элиты.

Этот страх перед террором, в котором находилось все сталинское окружение, дает о себе знать в той судорожности, с которой ближайшие соратники Сталина сразу после смерти вождя арестовывают и расстреливают Берию — Берию, которого они подозревают в том, что он может занять место Сталина.
Стабилизация элиты, отказа от террора как механизма, но при этом сохранение мобилизационной экономики и мобилизационной структуры управления — это и есть идея хрущевской оттепели.

В первые годы после смерти Сталина из тюрем выходят 350 тыс. человек. В 1956 году, на ХХ съезде партии, Хрущев произносит речь с осуждением сталинизма и его практик. Идея заключается в том, что страна возвращается к некоторому истинному ленинскому социализму, отвергая Сталина как отклонение от ленинского идеала.

Но идея стабилизации, демобилизации — это не только идея партийной номенклатуры, это всенародное желание после ужасов войны и сталинского террора. Оно проявляется в литературе, искусстве, в общественных науках, где пытаются найти какие-то новые, немобилизационные формы жизни и осмысления общества. Это вполне согласуется с тем, что происходит в остальном мире, в частности на Западе.

Если сравнить траектории экономического развития СССР и развитых стран Запада и Америки, то мы увидим, что индустриализация 30-х годов дала определенный эффект в том смысле, что разрыв в ВВП на душу населения между 12 развитыми странами Европы и СССР сократился с трехкратного в 1930 году до двукратного в 1940 году. Как мы видим, это значительный экономический рывок. Однако с 1960-х годов расхождение в темпах роста СССР и Запада вновь начинает нарастать. Еще интереснее сравнить траекторию развития СССР с траекторией развития Италии и Финляндии.

Италия — одна из самых бедных стран Европы в 1920–1930-е годы, она воюет на стороне Гитлера, и в 1945 году ВВП на душу населения в Италии такой же, как в СССР. Однако в 60-е годы кривая ее развития резко взмывает вверх, в то время как советская остается на такой же траектории.

Финляндия — до революции часть России и тоже немножко отстает от европейских стран в уровне развития. Что интересно, в 1930-е годы без массового террора Финляндия совершает не менее решительный рывок в индустриализации, чем СССР, и в результате фактически выигрывает Финскую войну у Советского Союза в 1939–1940 годах.

Капитализм начинает в 1960-е годы перестраиваться. Он демократизируется, становится более потребительским, эволюционирует в сторону общества массового потребления.

В Советском Союзе тоже есть такой настрой, тем более что ускоренная индустриализация приводит к тому, что Советский Союз в 1960-е годы — уже высокоурбанизированное общество. С начала 1930-х годов большинство населения страны живет в городах.
Это означает очень многое — другую систему запросов, другой взгляд на мир. Во втором поколении городские жители поголовно стремятся получить высшее образование. Но Советский Союз не может ответить на новый запрос. Его экономика устроена по-другому. Советскую экономику спасает постоянное расширение ресурсной базы.

В 1950-е годы, когда становится очевидна проблема с сельским хозяйством, дисбаланс между городом и деревней, Советскому Союзу помогает освоение новых целинных земель: их распахивают, и полученное зерно становится спасением для сельского хозяйства.

В 1960-е годы на помощь приходит разработка газовых и нефтяных месторождений Западной Сибири, в 1970-е годы — рост цен на нефть. Это экстенсивный ресурсный путь развития, который позволяет не проводить реформы.

Именно благодаря постоянному наращиванию ресурсной базы советское руководство в 60-е годы отказывается от экономических реформ. Побеждает консервативная линия, которая нацелена на стабилизацию режима, сохранение его сталинской конструкции при фактически уже урбанизированном демобилизованном городском обществе.

Итак, третий период в истории советского режима — это период с 1953 года до середины второй половины 1960-х годов — период «оттепели», стабилизации.

Четвертый период. Брежневский застой

Со второй половины 1960-х годов начинается четвертый период, который обычно называют застоем. Пришедший в результате переворота в 1964 году к власти Брежнев оказался довольно талантливым руководителем. Вообще у брежневского застоя как бы три ноги: это сам Брежнев, нефть и холодная война.
Начало этого периода совпадает с 1968 годом, с вторжением советских войск в Чехословакию. В Чехословакии процесс реформирования социализма зашел гораздо дальше, чем в СССР, и советское руководство принимает решение прекратить этот процесс, вторгнуться в Чехословакию.

Но смысл здесь не только в том, что в Чехословакии меняется руководство, а в том, что Советский Союз жестко обозначает свою зону влияния и актуализирует тему холодной войны, тему противостояния с Западом как главной цели существования социалистического строя и социалистического лагеря. И холодная война станет рамкой, пронизывающей существование брежневского государства. Она определяет и сохранение мобилизационных структур в экономике и в политической жизни, и изоляционистский характер этого государства. Она ставит очень жесткие рамки возможному изменению и возможной гибкости системы.

Рост цен на нефть, который начинается в 70-е годы, позволяет советскому режиму не меняться, но в некотором смысле «затыкать дыры». Прежде всего решается проблема продовольствия: Советский Союз становится крупнейшим в мире импортером зерна. На вырученные от нефти деньги Советский Союз импортирует зерно — это зерно лежит в основе сельского хозяйства, животноводства. Экспорт нефти и получаемые от него ресурсы позволяют создать некоторое подобие потребительского благополучия, что особенно сказывается на населении столиц и больших городов.

Если мы вспомним знаменитый фильм «Ирония судьбы, или С легким паром» (1975), то в нем можно увидеть новый потребительский идеал советского строя. Типовые, но, в общем, довольно хорошие отдельные квартиры, массовое производство машин, какая-то чехословацкая или немецкая электробритва, которую дарит героиня своему возлюбленному. Всё это — приметы псевдопотребительской экономики, которая возникает в СССР.

Но эта псевдопотребительская экономика является ответом на очень мощный запрос городского слоя на потребление, на то, чтобы жить в новых стандартах.

Опять-таки, городское общество уже в значительной степени демобилизовано. И это находит отражение в эрозии идеологических стереотипов, которая происходит и активно нарастает на протяжении 1970-х годов. Вообще отказ от террора не означает отказа от репрессий, но со второй половины 1950-х по конец 1970-х годов было репрессировано по политической статье всего 5 тыс. человек, что по сравнению с предыдущими периодами — просто вегетарианский результат.

Однако городской слой в значительной степени уходит от догматизма советского режима, он не умещается в его рамках, ищет новые идеи. Диссиденты, люди, которые выступают открыто против строя, привносят в общественную жизнь новые черты: идею легализма, верховенства права, приоритета прав человека над классовыми и другими идеологическими доктринами. И одновременно — идеологию гласности, информационной открытости.

Всё это начинает разъедать идеологическую рамку брежневского тоталитаризма. Брежневу удается на длительный период — с 1964-го по начало 1980-х годов — как-то стабилизировать систему, балансируя между интересом централизованного распределения, которое лежит в основе экономического механизма, и интересами автономии элит, их стабилизации и закрепления. В этом смысле режим действительно эволюционирует в сторону от сталинского мобилизационного, построенного на терроре и репрессиях, в направлении номенклатурно-бюрократического авторитаризма.

При этом важные элементы тоталитарного строя всё же сохраняются: это полный контроль над идеологией, полный контроль над искусством, общественной жизнью, общественными науками, образованием и партократическая политическая модель.

Чем был застой с точки зрения политической системы? В начале 1950-х годов средний возраст члена Политбюро – 59 лет. На протяжении 1960-х годов этот возраст повышается, и к 1980 году средний возраст члена Политбюро – 70 лет. Это усредненная цифра, там есть и люди 84 лет, как товарищ Пельше, и 76-ти, как сам Леонид Ильич.

Этот период характеризуется колоссальным нарастанием неэффективности в управленческой сфере — неэффективности, которая очевидна всем. Само Политбюро со своим средним возрастом 70 лет является предметом постоянных насмешек. Это собрание стариков, геронтократическое правление.

Страну заполняют анекдоты. Один из самых замечательных анекдотов про Политбюро звучал так. Леонид Ильич на заседании Политбюро говорит: «Товарищи, товарищ Пельше окончательно впал в маразм. Встречаю его в коридоре, говорю: здравствуйте, товарищ Пельше. А он мне говорит: я не Пельше». Апогеем этой атмосферы маразма становится пятилетка похорон, время в начале 1980-х годов, когда члены брежневского Политбюро естественным образом один за другим уходят из жизни. В частности, всего за несколько лет умирают три генеральных секретаря подряд.

Это картина невозможности продолжения той же самой политической модели, невозможности ее дальнейшего существования производит очень глубокое впечатление на общество и готовит тот новый поворот в истории Советского Союза, который мы будем обсуждать в следующий раз.